Кровь арабов и янки в жилах нашей экономики
Россия — один из крупнейших поставщиков нефти на мировом рынке. Страны Ближнего Востока наши конкуренты. На рынке любое ослабление одних конкурентов выгодно другим. Снижение поставок нефти с Ближнего Востока из-за войны ведет к увеличению экспорта российской нефти. Понятны усилия нашей дипломатии, стремившейся уговорить американцев покупать больше нашей нефти, меньше арабской. Вызванный войной рост цен на нефть также нам выгоден: он ведет к росту доходов российских корпораций и бурным валютным поступлениям в "закрома Родины".
Напрашивается циничный вывод в духе Макиавелли: пусть американцы убивают арабов, арабы — американцев, пусть евреи воют с палестинцами и пусть кровь льется на Востоке нескончаемой рекой. Тем больше покупают нашей нефти, тем выше цены на нефть, тем более стабильна наша экономика, тем более сыты наши дети. Совестно? Было ли совестно американцам наживаться на нашей войне с Гитлером? Вице-президент Трумэн высказался тогда вполне определенно: "Чем больше они (немцы и русские. — Ред.) будут убивать друг друга, тем лучше для Америки".
Экономика России построена на фундаменте нефтегазовой отрасли, что увеличивает зависимость наших успехов от неудач конкурентов. В специальной литературе экономическая история СССР и России за последние тридцать лет получила название "нефтяные горки". Судите сами.
1973 год: война между Израилем и арабами, объявление экспортерами запрета на поставки нефти империалистам Америки и Европы. Разразился энергетический кризис. Цена барреля нефти выросла в четыре раза — с 3 до 12 долларов. И дальше цены стабильно росли под влиянием то ирано-иракской войны, то исламской революции в Иране. В 1978 году нефть стоила 14 долларов за баррель, а в 1981-м уже 35. Энергетический кризис заставил капиталистов начать технологическую перестройку своей экономики, создавать менее энергоемкие производства и продукты, искать новые источники энергии. А Политбюро ЦК КПСС расслабилось под золотым дождем нефтедолларов. Решающим фактором поддержания нашей экономики на плаву стало разжигание войны на Ближнем Востоке, что мы и делали, снабжая оружием воинственные режимы и террористов, подкидывая тем или иным странам революционеров вроде Саддама. Циничные кремлевские старцы понимали: чем больше арабы и евреи будут убивать друг друга, тем спокойнее будет жить советский народ.
Но арабские страны не устояли перед соблазном "золотого дождя" и, как мы ни противились, отменили эмбарго. Это привело к тому, что в 1986 году нефть резко подешевела до 10 долларов за баррель. Пришлось нам начинать перестройку. Но мозги наши за время "золотого дождя" атрофировались донельзя, ничего путного из реформ не вышло. Начался развал экономики, приостановившийся только в 1996 году, когда цены снова стали расти. Нефть стала поглощать в огромных количествах растущая экономика стран Азии. Но крах азиатских рынков конца 1997-го — начала 1998 года привел к обвальному падению нефтяных цен. Тут же рухнул российский финансовый рынок — дефолт, 17 августа, кризис... Снижение добычи нефти латиноамериканцами и арабами позволило опять поднять цену. С тех пор она только росла и доходы стран-экспортеров (в том числе и России) продолжали стабильно расти.
Таким образом, пока экономика России основана на добыче нефти и газа, правительство не может встать, по выражению Остапа Бендера, "в третью позицию" и заявить: "Нет, мы не будем платить зарплату врачам и пенсии старикам, мы затянем пояса, но не станем наживаться на чужой крови". Этим объясняется пассивная политика России в деле замирения США и Саддама. Об этом аспекте войны не говорят. А зря! Лучше бы говорили и думали, а долго ли нам еще наживаться на войне? И вообще, насколько долгосрочен эффект? Не стынет ли уже арабская кровь в жилах нашей экономики?
Во-первых, или война закончится, или нефть в России истощится. Если верить расчетам Института экономики Академии наук, то 20 процентов бюджета РФ обеспечены нефтью. А газ, лес и другое сырье? Мы только живем сносно благодаря эксплуатации природных богатств. Экономика наша сидит на сырьевой игле. Успешными реформы можно считать, если производство и благосостояние растут вне зависимости от цен на нефть. Пока этого не произошло, мы на краю пропасти. Отойти от ее края — значит, развивать технологичное производство, выпуск конкурентоспособной потребительской продукции. Быстро, решительно, пока еще там стреляют, пока еще нефть не кончилась.
Все, что мы зарабатываем на войне, надо вкладывать в будущее, в создание рабочих мест, производств, в развитие современной инфраструктуры — словом, в модернизацию страны. Сопроводить это перераспределением ренты от добычи ресурсов. Как известно, по закону РФ все недра и все, что в них находится, является собственностью государства. Все тот же Институт экономики РАН утверждает, что если собственник возьмет у монополистов и олигархов половину того, что они зарабатывают на общенародных природных ресурсах, то мы в два раза увеличим доходы бюджета!
Во-вторых, нефть оказывает парадоксальное воздействие на российскую экономику. По данным Германа Грефа, весной 2004 года рост промышленности в России остановился. Причина этого, как ни удивительно, в высоких мировых ценах на нефть. Нефтяная отрасль как пылесос втягивает в Россию миллиарды долларов. Когда их много, они дешевеют. Дорогой рубль делает невыгодным производство российских товаров, потому что россияне предпочитают дешевый импорт. Вот и падает производство, опять останавливается наша абсолютно неконкурентоспособная промышленность. Ее рост в 1999—2003 годах был последствием девальвации рубля после дефолта. Получается, что нам нужно девальвировать рубль, чтобы оживить производство, наводнить Россию дешевым рублем, стимулируя спрос. Но Центробанк не берет курс на девальвацию рубля, опасаясь высокой инфляции и путинского гнева.
Объем валютных резервов достиг в России 79 миллиардов долларов. Но правительство вместо вкладывания этих денег в реальные производственные программы хранит их на черный день, под которым разумеют время падения цен на нефть. Если цена барреля нефти упадет ниже 15 долларов, то бюджет России окажется под угрозой нового дефолта. Это, конечно же, вариант брежневской политики.
А кто вам сказал, что застой кончился? Мы находимся в его самой загнивающей стадии. Правительство пользуется высокими ценами на нефть и не занимается структурными реформами, необходимыми для того, чтобы в России заработала какая-либо промышленность, кроме нефтяной. Если реформы не осуществить, то вся нефтяная рента просто уйдет на поддержку неэффективных и неконкурентоспособных сфер экономики. Экономический рост сначала остановится, а потом сменится спадом. И зря прольются реки крови на Востоке. По крайней мере, для нас — зря.
Потеря времени — самое страшное для современной России. Время вообще коварная вещь. Люди, старея, с удивлением обнаруживают, что жизнь пролетела как один миг. Мы как-то не замечаем, что реформы, на которые когда-то отводилось 500 дней, затянулись на 20 лет. А ощущение такое, что мы только в начале их. И вырастают поколения, которые не знают другой жизни, как при реформах. Когда же они закончатся? Поставим вопрос по-другому: что кончится раньше — нефть или реформы?
