Образование: от конкуренции до коммерциализации

Образование стало в России одним из четырех национальных проектов, а также одной из трех главных тем, которые Россия выносит на саммит Большой восьмерки в Петербурге.

Российские власти говорят, что реформа образования давно назрела и предложили ряд шагов, чтобы решить накопившиеся проблемы. Но насколько точно определены эти проблемы и насколько правильными кажутся их решения?

Советское образование традиционно считалось высококлассным. Сейчас повсюду раздаются голоса о том, что система образования деградирует. Даже министр образования Андрей Фурсенко признает, что дела в его вотчине идут все хуже и хуже, и заявляет, что надо принимать срочные меры.

Главное, говорит министр, сократить отрыв между системой образования и современным обществом. Для этого надо повысить конкуренцию, финансировать самых лучших и поддерживать эффективные новшества.

А судьей в этом, по словам министра, стало общество - и в этом главный успех национального проекта. "Мы не ожидали такого активного участия общественных организаций в системе отбора лучших учителей, лучших школ, лучших вузов. Опыт привлечения "внешнего заказчика" - то есть общества, экономики в оценке системы образования, в оценке квалификации мы постарались внести в наши инициативы, которые будут обсуждаться во время саммита Большой восьмерки", - заявляет министр.

Впрочем, есть немало людей, которые считают все это общими словами. Конкуренция может преследовать сиюминутные цели, и в результате образование будет отброшено еще дальше.

Деньги, деньги, деньги

Громадное общежитие МГУ было построено в середине 60-х и несильно изменилось с тех пор. Недавно прошло уплотнение, и теперь студенты часто живут по пятеро - в комнате пять кроватей, три-четыре стола, три-четыре стула, два-три шкафа, несколько тумбочек.

Висят объявления - "в хозяйственном магазине в продаже есть большие клетчатые сумки по 50 рублей". В слове "Концертный зал", выложенном большими буквами над входом, четыре буквы отвалилось. Такие же, как и много лет назад, вахтерши бдительно не пропускают внутрь никого, кроме студентов и родителей.

Студенты рассказывают, что идущая реформа образования пока в их повседневной жизни не сильно заметна - Салима учится на четвертом курсе биологического факультета. "Новое оборудование поступает в лаборатории, но недостаток средств для опытов все-таки чувствуется. Люди с нашей кафедры ездят в Германию для того, чтобы там поставить какие-то опыты, потому что на кафедре элементарно нет денег", - говорит она.

Проблема денег - главная. Министерство образования говорит, что теперь средств в расчете на каждого студента будет выделяться больше. Но ведь и количество бюджетных мест сокращается. По закону минимальный порог - 170 мест на 10 тысяч населения. Сейчас этот показатель в России - 226. В этом году будет сокращено 42 тысячи мест.

Президент всероссийского фонда образования Сергей Комков бьет тревогу. "Если такими темпами будет идти сокращение, то к 2015 году в России не будет ни одного бюджетного места - все будет платное", - заявляет он.

Министр Фурсенко говорит, что бюджетных мест все равно больше, чем в 1990 году, а их сокращение обусловлено исключительно демографическим спадом - и то происходит только за счет невостребованных специальностей. "Мы прекращаем подготовку юристов и экономистов в отраслевых вузах - транспортных, сельскозяйственных - у которых нет ни должной школы, ни должных специалистов", - поясняет он.

"При этом сохраняются бюджетные места в тех вузах, которые демонстрируют высокое качество образования или готовят специалистов, которые востребованы российской экономикой. Я могу сказать, что не сокращается, например, подготовка специалистов в области информационных технологий", - говорит Фурсенко.

Реформа или приватизация?

Я приехал в один из таких вузов - МИФИ, Московский инженерно-физический институт. Сюда не попасть так просто, как и в общежитие МГУ. Этому есть причина - прямо на территории вуза находится ядерный реактор. Алексей учится на программиста, я спрашиваю, видны ли в его вузе результаты реформы.

"В МИФИ растет процент платного образования, стеклопакеты, вот, в коридорах поставили" - перечисляет он. При этом Алексей считает, что получает не совсем то образование, которое ему будет нужно в дальнейшей жизни. Он говорит что получит диплом, а потом надо будет вновь учиться - теперь уже реальному делу.

"Кафедральные предметы преподаются на достаточно поверхностном уровне, халявно все происходит. Проблемы возникают с предметами типа "Уравнений математической физики", которые программисту ни к чему", - говорит он.

Министр образования говорит о том же. Но его оппоненты утверждают, что в России есть традиции фундаментального образования, которые в результате реформы могут быть потеряны. Там же, в МИФИ, кафедрой экономической динамики заведует Сергей Глазьев, более известный не как профессор, а как сопредседатель фракции "Родина" и бывший кандидат на президентских выборах. По его словам, национальный проект - это имитация и пропагандистский ход, за которым не стоит реальной реформы системы.

"Реформа образования, как и реформа здравоохранения, идет по пути коммерциализации и формализации. Государство пытается максимально сбросить ответственность за состояние школы - и средней, и высшей. Если сравнивать с нашими партнерами по Восьмерке, то доля расходов на образование и здравоохранение в нашем бюджете в три раза ниже, чем в Европе, в Америке или в Японии. Проблема не в том, что нужно реформировать, а в том, что нужно финансировать", - считает Глазьев.

Купленные знания или купленные дипломы?

В министерстве говорят, что финансирование увеличилось, только теперь поощряют лучших учителей и лучшие вузы. Сергей Глазьев возражает: вместо того, чтобы повышать зарплату всем учителям, повышают одному на три школы. Фикция - говорит он.

Министр Фурсенко не согласен:"Я считаю, что это нечестно - когда говорят, что зарплату надо повышать всем одинаково. Мы призываем наших детей не бояться соревнования, мы призываем их к участию в высоком конкурсе при поступлении в вузы, мы говорим о том, что в жизни надо стараться быть первыми. Но когда дело касается учителей - они не хотят соревноваться. Я считаю, что если вы призываете других к соревнованию, вы сами должны быть готовы к конкуренции".

В коридорах вузов говорят много об этих нововведениях - о том, что непонятно кто выбирает лучших и по каким критериям, о том, что подход к образованию становится все более формализованным. Апофеозом такого формализма считается единый государственный экзамен ЕГЭ. По замыслу, он должен исключить предвзятость и возможность влиять на оценки. Однако многие профессионалы, включая ректора МГУ Виктора Садововничего, выступили резко против. Они утверждают, что в стране, где нет единых стандартов, нет единых учебников и нет единых учителей, не может быть единого экзамена.

При этом везде звучит слово "коррупция". Не секрет, что поступления, экзамены, зачеты часто можно купить. Существование коррупции подтверждает и Андрей Фурсенко. Но он говорит, что ее можно победить повышением качества образования. Профессора смеются - как именно?

А родители детей все более обеспокоены. И они объединяются. Клара Мансурова возглавляет общественное движение "Родительская забота". "К чему мы ведем наше общество, какое общество мы готовим? Какое у нас будет будущее? Ведь придут неучи, которые купили дипломы и прошли обманом", - восклицает она.

Многие признают вслух, что российская средняя школа фактически развалена. Одна моя знакомая на педпрактике принимала экзамен, и некоторые школьники не могли ответить на вопрос, кто победил в Великой Отечественной войне - русские или немцы. Немало людей боится, что новая реформа может похоронить и высшую школу. Однако в министерстве образования такие опасения отметают и говорят, что пришло время перемен.