«Не надо разбивать окно!»
Темнело. Немолодой уже человек возвращался с работы домой. Он был довольно уставшим и оттого рассеянным. Ему показалось, что его машина, средняя японская иномарка, едет как-то не так, и он остановился, чтобы посмотреть, не спустило ли колесо.
Остановился, вышел, обошел вокруг – вроде все в порядке. «Ну и славно, а то пришлось бы возиться на дороге с запаской», – подумал он и собрался было ехать дальше, как обнаружил, что машина его захлопнулась, что-то там сработало на японской технике. Окна закрыты, двери закрыты тоже, ключ в зажигании, двигатель работает, мобильник, разумеется, тоже внутри. Так себе ситуация, особенно если учесть, что райончик вокруг явно неблагополучный.
«Черт возьми, только этого еще не хватало», – устало пробормотал он себе под нос и отправился искать поблизости какой-нибудь камень или кирпич, чтобы разбить боковое стекло. Он уже решил, что лучше бить заднее – самое маленькое, треугольное, чтобы минимизировать ущерб.
Мусора вокруг было предостаточно, камень искать долго не пришлось. И вот было он уж замахнулся, чтобы решительным ударом прорваться к себе в машину, как рядом раздалось громкое из мегафона: «Не надо разбивать окно!». Проблесковые маячки патрульной машины разгоняли сгущавшуюся недружественную мглу. Из машины вышел здоровенный бугай в форме. «Сейчас мы вам поможем», – успокаивающе сказал спаситель заднего бокового стекла, который даже не стал проверять у бедолаги, слишком очевидного владельца машины, документы.
В его багажнике оказалась тонкая металлическая линейка, словно он специально возит ее с собой, чтобы каждый божий день вскрывать чужие «тачки». Впрочем, нет, взломщик из стража порядка был так себе: поковырявшись минут 15, он сдался: «Я сейчас позвоню в участок, вызову своего коллегу, он с этим лучше справляется». Позвонил. Минут через 10 приехала еще одна патрульная машина, радостно мигая всеми огнями, словно новогодняя елка. Коллега был поменьше в объемах, зато половчее: засунув линейку вниз вдоль бокового стекла, он что-то там подергал, и дверь открылась.
«Счастливого пути, сэр!» – пожелали на прощание нашему герою сотрудники полиции города Коламбус, штат Огайо, здоровенный бугай – негр и его приехавший на помощь напарник, представлявший собой другую расу. Впрочем, наверное, читатель еще до слова «сэр» догадался, что речь шла не о нашей действительности и не о нашей милиции.
Для нашей милиции характерны совсем другие манеры поведения. Иные для нее вовсе были бы удивительны. И когда сообщают, что во время межнациональной «махаловки» близ знаменитого теперь на всю страну кафе «Чайка» в городе Кондопога вооруженные представители государства, охранители порядка, даже не вышли из машин, чтобы это прекратить, то вот такое их поведение уже никого в этой стране не удивляет.
Между тем этот мелкий эпизод в длинной череде кондопожского мордобития – самый тревожный, ибо именно он символизирует собой ту глубочайшую степень гнилости, продажности и, соответственно, беспомощности государства, в которой оно пребывает на седьмом, если не ошибаюсь, году успешного строительства «вертикали власти».
В той же Кондопоге, с одной стороны, наполовину спившееся население, уже даже не тоскующее по работе и нормальной жизни, потому как и работа, и жизнь эта где-то давно и далеко. С другой – наглые, берущие нахрапом и взятками южане, захватывающие все новые командные высоты местной, с позволения сказать, экономики. Они уже купили всех тех, кто думает, что они тут власть и винтики «вертикали», кого только могли купить и кого вообще имело смысл покупать, и теперь с плохо скрываемым презрением относятся к тысячам местных лузеров, по их представлению, не способных ни на что, кроме сосания пива и водки во всех подворотнях.
Несколько напоминает историю про варваров и Рим: исполнение сильно адаптированное, однако по крайней мере законы демографии так же работают против севера в пользу варварского юга. Тем сильнее, чем сам север все более становится варварским.
Лузеры между тем сквозь угар хмельной лености вполуха слышат что-то там про суверенную демократию. Второе слово им в этом словосочетании совершенно непонятно, зато первое они воспринимают лишь как то, что «мы – самые крутые в мире», а все прочие чужаки – полное дерьмо и отстой. Поскольку каких-нибудь американцев, которым прежде всего и адресованы официозные сказки насчет суверенной демократии, вообще западников и даже грузин с «оранжевыми» хохлами в Кондопоге не так чтобы много и они не на виду, то всю упрощенно понимаемую суверенность легче всего выместить на чеченах и «азерах».
Тем более что те своим поведением дают к раздражению, видимо, не меньше поводов, чем арабы в пригородах Парижа или какие-нибудь ваххабиты в пригородах Лондона или Бирмингема.
То, что называется властью, в наших условиях в таких ситуациях напрочь теряется. Моментально наложив в штаны и вызвав ОМОН, а также забыв о многотысячных взятках от тех же чеченцев, полученных за «крышевание» местной розничной торговли, они с испугу отдают (а как же права собственности, лицензии и разрешения, которые вы же, господа, им, чеченцам, понавыписывали?) рынок «местным предпринимателям», а чеченские семьи, спешно повинуясь требованиям погромщиков, вывозят из города вон.
Между тем, к примеру, когда в Лос-Анджелесе в 1992 году вспыхнули расовые бунты черных, то власти сначала с помощью национальной гвардии, вертолетов и танков жесточайшим образом все это дело подавили, показав, кто в доме хозяин, а потом уже занялись исправлением «перекосов в национальной политике», выдавая налево и направо всяческие гранты и социальные программы. То же самое сделали и власти французские во время зимних погромов в арабских кварталах: программы интеграции иммигран1тов во французское общество и ужесточение правил въезда для нелегалов стали вводить, прежде подавив с помощью полицейской силы бунты и восстановив непререкаемый авторитет государства и сил правопорядка.
И государство, и силы правопорядка и во Франции, и в Америке уважают – не потому, что они могут набить морду и дать по почкам, а потому, что могут помочь простому человеку в трудную минуту и к ним не страшно обратиться за помощью в самых разнообразных случаях. Вспомните, когда вам было не страшно и самим хотелось общаться с нашей родной милицией?
В нашем случае власть настолько прогнила в своем воровстве, коррупции и лживости, что лажается теперь, кажется, в любой нестандартной ситуации – идет ли речь о демонстрациях пенсионеров против монетизации льгот, протестах дальневосточных водителей против праворульных машин или других водителей против осуждения алтайского водителя, в столкновении с машиной которого погиб губернатор Евдокимов, или же о кондопожских погромах.
Самое страшное, что просто некому весомо, громко и авторитетно – так, чтобы поверили и, главное, доверились, сказать в мегафон: «Не надо разбивать окно, мы вам сейчас поможем».
