РепринтЪ: Мнение: А шел бы ты в армию!
10 лет назад, весной 2004 года, Бабр писал:
«С 1 апреля на всей территории нашей необъятной Родины начнется самая масштабная игра в кошки-мышки или казаки-разбойники — а проще говоря, весенний призыв. Вот когда по-настоящему заработает пытливый мужской ум.
Чего только не придумают юноши, чтобы откосить от армии! Какие только средства не используют сотрудники военкоматов, чтобы любой ценой привлечь беглецов на участки. Обман, уловки, взятки, связи — все задействуется в трудное время весеннего призыва. Да, конечно, дедовщина, горячие точки, отвратительная еда, жесткая дисциплина. Да, во времена Красной армии все было по-другому. Но, может, не так страшен черт, как его малюют современные СМИ и различные правозащитные организации. Глядя на титанические усилия косящих призывников, хочется спросить, а не проще ли отдать свой долг Родине и дальше жить спокойно. Чтобы окончательно прояснить щекотливый вопрос, мы обратились к сотруднику одного из московских военкоматов майору Виталию ЮРЬЕВУ.
— Правда ли, что существует некий список советов, как правильно откосить от армии, обдурив медкомиссию?
— Опыт работы показывает, что существует даже определенная самиздатская литература. Из года в год наши дорогие призывники используют одни и те же приемы. Фантазия совсем не работает. Первый способ — конечно, взятки. По известным причинам распространяться не буду, замечу только, что сейчас подкупом занимаются родители призывников. Отцы категорически запрещают сыновьям идти в армию. Раньше все было не так. Помню, мой папаша звонил своему знакомому из военкомата и говорил: «Сейчас к тебе придет мой сын, принесет кучу справок, что он насквозь больной, и деньги совать будет. Ты ему не верь и прямо зачисляй!» Ладно, теперь о втором способе откоса — «порче» собственного здоровья. Каждый год найдется умник, который перед медкомиссией объестся шоколадных конфет, а появившуюся аллергическую сыпь выдаст за кожную болезнь. Ловим таких десятками. Верный прием выиграть полгодика — голодать. Недобравших нормативный вес дистрофиков отправляют на кормежку в специальные санатории или на домашний пансион. Но будьте уверены, к осени о них обязательно вспомнят. Третий метод еще проще. Нужно неправильным питанием заработать язву желудка или попросить друзей организовать тебе тяжелое сотрясение мозга. Находятся и такие умельцы. Но самый излюбленный прием — изображать психа. Традиционные формулы «А когда мне дадут автомат? Я хочу убивать!» или «Я слышу голоса, они приказывают мне идти служить!» вызывают у нас усмешку. Провести врача можно исключительно оригинальностью. Лет 10 назад один товарищ заработал белый билет следующим образом. На вопрос, хочет ли он служить, парень твердо ответил «нет» и пояснил причину так: «Я люблю одну девушку, сейчас у нее серьезные проблемы. Я должен ей помочь. Однажды я проходил мимо ее дома и решил заглянуть. Постучал — дверь открылась сама. Никого не было дома, и я решил подождать. Вдруг меня окликнули, я повернулся и увидел китайского мальчика, парящего над подоконником в позе лотоса. Он раскачивался из стороны в сторону, повторяя: «Тятя, тятя», — здесь призывник с полчаса изображал призрачного мальчика, а потом продолжил: — И тут я понял, что он — сын моей любимой, а его отец забрал мою девушку! Пустите меня, я должен ей помочь». Врач поверил, даже я решил, что призывник и вправду болен. А недавно я узнал, что наш «стопроцентный шизофреник» стал известным на всю Москву психотерапевтом.
— Но я слышала, что к хитростям прибегают и сотрудники военкомата.
— Негласно, да. А как же иначе. Против лома нет приема окромя другого лома. Вот мои коллеги и стараются. Сложнее всего выманить из дому залегшего на дно юношу. Несколько лет назад успешно применялась такая комбинация. По телефону призывнику звонила наша сотрудница и представлялась Катей Ивановой — подругой по детскому саду. Она якобы недавно вернулась из-за границы, никого не знает и просит его помочь ей освоиться в Москве. Приятный голос очаровывал молодого человека, он соглашался прийти на свидание, выходил из подъезда и попадал прямо в лапы сотрудника военкомата. В других районах поступали иначе. Рассылали призывникам бесплатные пригласительные билеты в кино или театр, а после сеанса грузили молодых людей в милицейский «уазик».
— Настоящий детский сад! Молодые люди так не хотят в армию из-за нечеловеческих условий службы?
— Все познается в сравнении. Конечно, казарма — не родительская квартира с трехразовым питанием, мягким диваном и телевизором, но и не ужасного вида барак. Лично я служил в условиях куда более суровых, чем современные солдаты. Наша часть была расположена в 100 километрах от Иркутска, на 50 километров дальше деревни, в которую ссылали декабристов. До ближайшего поселения 3 часа пешком по болоту. Зима круглый год. Да еще коммуникационные сооружения нашей части проектировались для Ашхабада, но каким-то образом попали в заснеженную Сибирь. В казармах было еще относительно тепло, а вот поход в туалет представлял собой целую эпопею. Прежде чем сесть на унитаз, мы вынуждены были поджигать газеты и бросать вниз, чтобы не отморозить пятую точку и распугать обитающих в санузле крыс. И ни одного побега или самоубийства! Сейчас иркутскую часть вообще закрыли, а в большинстве казарм поставили биотуалеты и специальные обогреватели. А солдаты все недовольны. Мой сын, служивший несколько лет назад, написал слезное письмо о том, как он страдает без телевизора. Чтобы посмотреть чемпионат мира по футболу, его сослуживцы проводили целую операцию. В каптерке стоял старый раздолбанный «Рубин». После отбоя двое солдат приносили его в казарму и настраивали на нужный канал. Дневальный стоял на стреме и, заслышав приближающиеся шаги прапорщика, давал отмашку тем двум солдатам, которые выключали телевизор и с грохотом и топотом со скоростью света неслись обратно в каптерку. За один матч телевизор носили туда-обратно раз десять. «Какой кошмар», — жаловался сын. «Мне бы твои проблемы!» — написал ему я.
— А как же ужасная дисциплина и тотальный контроль? Ни покурить, ни поболтать после отбоя. Тюрьма настоящая.
— Да какая там тюрьма. Сын рассказывал, что зимой нужно было чистить снег. Работа тяжелая, противная, желающих ее выполнять не было. Тогда прапорщик придумал через полчаса после отбоя обходить все казармы. Увидит где огонек под одеялом, сигарету или фонарик, и на улицу с лопатой — бороться со снегом. К полуночи целая бригада набиралась. Мечтая о скорейшем возвращении в койку, солдаты молниеносно убирали всю территорию. А у нас был прапор, бывший сотрудник НКВД. Так он с вечера забирался под чью-нибудь койку, да так тихо лежал, что никто не замечал, и слушал все наши разговоры. Я ведь сначала в Подмосковье служил, но сболтнул как-то сдуру, что Маркс в Баден-Бадене всю казну компартии в рулетку проиграл, и через месяц я уже стоял под ружьем в Иркутске.
— Ладно, верим. Но как же дедовщина, горячие точки?
— Давайте по порядку. Значит, горячие точки. Сопляки там уже давно не нужны. Довольно наша страна позорилась, доказывая всему миру, что русские разучились воевать. На Кавказ теперь посылают либо контрактников, профессиональных военных, знающих свое дело, либо добровольцев с крепким духом и стальными нервами. Прошли времена пушечного мяса. Сейчас важно качество, а не количество. Что касается дедовщины, то здесь могу сказать одно — нужно быть мужчиной, уметь давать отпор. Главное — не распускать сопли и не становиться слабым. В мое время самого понятия «дедовщина» не было, но, как в любом коллективе, у нас возникали неформальные лидеры, которые стремились использовать новичков в качестве слуг. Мы терпели, дрались, но служили. Теперь сын рассказывает, что они ждали приезда в часть какого-то большого начальника. Офицеры отдали приказ покрасить оконные рамы и двери, вот только старшина кисти местным малярам продал. «Дедам» поручил купить новые. Деньги они пропили, а новичков заставили красить рамы пальцами. Зрелище, видимо, было забавное. Правда, от дешевой краски кожа чесалась и зудела. Трое солдат ночью плакали.
— И все же многие предпочитают поступить в институт или пойти на альтернативную службу.
— И зря. Институт — дело, конечно, хорошее, но от армии не спасающее. Во-первых, далеко не во всех вузах есть военная кафедра, но даже если она и имеется в наличии, всем желающим там места не хватит. Какой-то процент все равно после обучения попадет под призыв. Во-вторых, если даже вы посетите все военные сборы и вам успешно присвоят звание офицера запаса, спокойный сон не гарантирован. Проект же альтернативной службы пока только обкатывается. Как бюрократ могу сказать, что замучаетесь бумажки собирать и доказывать, что ваша любовь к Будде мешает армейской службе. И потом, на мой взгляд, проще два года походить строем, чем три мыть унитазы в холерном бараке заштатной больницы.
— Но если все не так плохо, почему ежегодно столько солдат сходят с ума, убивают себя или дезертируют?
— Мне кажется, тут две причины. С одной стороны, настоящие мужчины исчезают как класс. Голубые, трансвеститы, Верки Сердючки и Борисы Моисеевы до неузнаваемости изменяют сильную половину человечества, делают ее избалованной, изнеженной. С другой стороны, проблема упирается в идеологию. Молодые люди не чувствуют долга и благодарности перед государством, Отечеством. Да и за что его благодарить! Призывники не знают, что и от кого они защищают. При царе можно было спросить любого безграмотного солдата, кто твой враг, и он без запинки отвечал: «Интеллигенты, студенты и все окружающие нас страны!» А сейчас что можно услышать?
Д.Окунева»
