Знаток альпийского рельефа

28 октября крупному ученому, геоморфологу и физико-географу, профессору Института географии СО РАН, доктору географических наук Льву Николаевичу Ивановскому исполняется 90 лет. 65 из них он отдал научной, педагогической и общественной деятельности.

На предложение встретиться Лев Николаевич откликнулся неохотно: "У меня совсем сейчас нет времени - готовлюсь к докладу, скоро выходит моя книга, а потом я обыкновенный профессор, трудяга-исследователь, что обо мне писать". Но, тем не менее, время в его жестко расписанном дне все-таки нашлось, и мы говорили долго и о вещах самых разных. Льву Николаевичу было что вспомнить.

- На недавнем совещании географов России вы сделали яркий запоминающийся доклад, и о вас тогда сказали: "Человек, который покорил почти все вершины Сибири и знает о жизни гор больше, чем кто-либо в мире". Так ли это?

- Ну, это преувеличение. Не все, конечно, горы Сибири, но Горный Алтай знаю хорошо. Начал работать здесь с 1937 года, был начальником экспедиций, занимался ледниками, изучал рельеф, связанный с древним оледенением, потом увлекся рыхлыми породами. Занимался парагенезом и парагенезисом экзогенных процессов. Последняя книга, которая вышла на днях - как раз итог многолетних исследований по проблемам развития горного рельефа.

Парагенез - это взаимовлияние однородных форм рельефа, которые расположены рядом. Их связь и взаимодействие - в истории развития. Как выглядят горы? Высокие вершины, внизу долины, вверху кары, или цирки, имеющие чашеобразную форму. Иногда они достигают несколько километров в поперечнике, на Алтае, например, до 5 км. Эти цирки располагаются рядами и "съедают" склон горного хребта выше границы леса. Их развитие идет очень интенсивно потому, что они расположены рядом. Правый и левый склон разрушаются одновременно, поэтому острый гребень опускается быстро, разрушается вся горная страна, весь альпийский рельеф. А компенсируется это за счет поднятия гор. Например, если взять Тункинские гольцы, там склоны поднимаются до 10 мм в год. И это считается медленным поднятием. Существует еще и сейсмоподнятие от сильных толчков земной коры. Так вот уничтожение этого рельефа, снос его происходит интенсивнее, чем поднятие.

Все материалы исследований, которые использую сейчас и которые уже опубликованы, были получены в поле. В полевых экспедициях я бывал от звонка до звонка, от первой оттепели до зимних холодов. Собственно моя работа и заключалась в том, чтобы изучать горы в природе.

- А зачем нужны эти знания?

- В природе лишних вещей нет. Там все на месте и все взаимосвязано, поэтому изучение отдельных ее структур, кажется незначительных, очень важно. Как-то в одной газете задали вопрос: "Зачем изучать муравьев?". По этому поводу ученые собрали совет и разъяснили, зачем нужны знания о мошках, стрекозах, местах их обитания и вообще о природе, которую надо изучать в комплексе. Этим и занимается наш Институт географии. Я изучаю высокогорье. А оно все более и более познается и используется человеком. В горах есть немало полезных ископаемых, на Алтае, например, на высоте 3 тысячи метров есть крупное вольфрам-молебденовое месторождение. Сейчас планируют к нему проложить дорогу через эти чудовищные перевалы. А для этого нужно хорошо знать, как поведут себя горы.

Освоение и исследование этих территорий представляет большой интерес. Здесь самые опасные места на Земле. Обвалы, лавины. Представляете, какой гул стоит в горах, когда идут лавины, и если это продолжается несколько дней подряд, впечатление незабываемое. Так было, например, когда в 50-х годах работали на Северо-Чуйском хребте. База наша была на высоте 2150 м, и каждое утро мы просыпались от этого гула. Лавины шли одна за другой. Вообще в горах все живет, дышит.

- И вы можете предсказать такие события?

- В природе все закономерно повторяется. Идут так называемые ритмы развития. Конечно, это коррелируется с климатом. Для того, чтобы ответить на вопрос, как поведут себя горы, нужны долгие и последовательные стационарные наблюдения. В этом отношении наш институт ушел далеко вперед по сравнению с другими научно-исследовательскими учреждениями России. У нас действовала сеть стационаров, на которых мы вели комплексные наблюдения всех параметров. Было несколько метеостанций, которые отслеживали погоду днем и ночью в течение длительного времени. Это давало огромный материал. К нам приезжали ученые со всего мира. Мы далеко продвинулись в фундаментальных исследованиях. И уже подходили близко к решению проблемы прогнозирования. Например, наш институт выступил против создания комплекса ГРЭС на КАТЭКЕ. Смог в котловине создал бы невыносимые условия для живущих здесь людей. Но сейчас, к сожалению, все стационары закрыты из-за отсутствия у науки денег, и теперь мы потеряли возможность непрерывного наблюдения. Правда, в этом году впервые выделили средства на возобновление работы стационаров.

В 1971 году было грандиозное ненастье. Многодневный ливень вызвал сели в горах Хамар-Дабана. Разрушен был большой участок железной дороги, снесено несколько мостов. Связь поддерживалась только вертолетами, или по воде на лодках. К нам обратились за помощью - укажите, где строить защитные плотины или более усиленные мосты. Мы несколько лет работали совместно с учеными из других институтов. Летали, ездили на лошадях, ходили пешком - в этих местах 250 долин, множество вершин и перевалов. Причем старались вести наблюдения именно в ненастье. Так вот, результатом нашей работы были рекомендации, которые позволили сэкономить государству 14 миллионов рублей. По этим работам я написал 8 научных статей, высказав новые представления о развитии структур горного рельефа. Геоморфологи считали, что рыхлые отложения этих гор - древние ледниковые образования, а я установил, что это отложения грязевых потоков. Доложил о своих выводах в Москве, Новосибирске. Вначале коллеги встретили это сообщение в штыки - оно вело к необходимости пересмотрения геологических, геоморфологических карт. Но моя точка зрения оказалась верной.

- А за что вы получили золотую медаль имени Пржевальского?

- В 70-х годах проводились работы по исследованиям истории развития Сибири и Дальнего Востока. Отчет составил почти 15 томов и был отмечен Государственной премией. В нем был и один том, состоящий из двух моих глав " Оледенение и рельеф гор" и " Речные террасы горных стран". Позже, на основе этих материалов других исследований высокогорий Сибири написал монографию по гляциальной геоморфологии. И вдруг вызывают в Ленинград и вручают Золотую медаль за выдающиеся заслуги в отечественной географии. Кто-то из присутствовавших на вручении академиков спросил, как удалось вместить такой большой материал в сравнительно небольшой труд. По существу, в моей книге заложены теоретические основы гляциальной геоморфологии гор. Так было признано специалистами.

- Как вы стали исследователем?

- Вообще у меня 12 специальностей, могу быть токарем, слесарем, работал даже кочегаром, рекомендовали стать комбайнером. Я ведь окончил индустриальный техникум. Но я увлекся радиолюбительством, причем достиг определенного успеха - в Новосибирске было лишь несколько таких коротковолновиков. Естественно меня взяли "на заметку" и определили в школу связистов. Работал на военной радиостанции. Участвовал в военных учениях. Скажу без хвастовства - у нас учились другие. Но мне не очень нравилось работать в военном ведомстве, я хотел учиться. Окончил курсы по подготовке в вузы, поступил в Томский университет, а после в аспирантуру, но началась война.

- А потом вы вернулись в науку? Кто был вашим учителем?

- У меня были замечательные учителя, профессора Томского университета - географ Григорий Григор, он объехал весь земной шар, геолог Леонид Рагозин, позже ставший профессором МГУ, палеонтолог Виктор Хахлов, бывший майор армии Колчака. Высокоинтеллигентные, преданные науке люди. В Томске проработал почти 30 лет, заведовал кафедрой, потом пригласили в создающийся в Иркутске Институт географии. И с тех пор вот уже 38 лет работаю здесь. И считаю, что с точки зрения научного интереса мне повезло.

- Как удалось сохранить такую работоспособность?

- Просто живу. Слежу за своим здоровьем. После войны, когда возникли проблемы со здоровьем, порекомендовали ездить каждый год в Ессентуки, и я неукоснительно выполнял это 20 лет. Не курил всю жизнь. Пьяный был два раза в жизни - во время победы над Германией и в связи с победой над Японией. На первом плане семья и работа. Мне некоторые советуют - иди на пенсию, ты заслужил отдых. А зачем жить, если нет работы. Да и материальное подспорье необходимо, даже на мою военную пенсию прожить непросто.

- Счастливы ли вы?

- Да. Я жил в те годы, когда науку поддерживали. Помню выступление Бухарина, который говорил о значении науки в развитии страны. Нам тогда зарплату в три раза увеличили. И мы работали с вдохновением, осознавая необходимость своего труда. А сейчас я не понимаю наших правителей, их отношения к науке. Может быть, у них какие-то свои планы. Но они должны понимать одно - без науки государство развиваться не может.

Не могу объяснить, почему всегда стремился в горы. На попутках, пешком добирался в самые отдаленные места, преодолевал тяжелые перевалы, добирался к вершинам, переносил тяготы и неудобства походной жизни. В первый раз в 1937 году увидел свои горы, удивился их красоте и мощи и захотел понять, как же они возникают и живут. И вот сейчас кое-что объяснил себе и другим.

Из официальной характеристики: " Впервые в геоморфологии Л.Н. Ивановским выдвинуты и обоснованы новые представления о парагенезе и парагенезисе экзогенных процессов и их сукцессиях. С этих позиций обобщен и проанализирован обширный материал по горному рельефу юга Сибири. Им создана научная геоморфологическая школа экзогенного рельефообразования. В последние годы Л.Н. Ивановский успешно развивает новое направление в экзогенной геоморфологии, включающее комплекс оригинальных теоретико-методических подходов. Им опубликовано более 200 научных публикаций. В том числе 11 монографий".