Триумф человека в клетке
В Мещанском суде Москвы, начиная с понедельника, идет оглашение приговора по делу Ходорковского и Лебедева. Ежедневно здание суда и прилегающий к нему квартал, охраняют от 300 до 700 сотрудников органов внутренних дел.
Когда это, сегодня уже точно напоминающее «Процесс» ФранЦа Кафки, действо перенесли с 27 апреля на 16 мая, многие заговорили о том, что приговор будет смягчен – если не оправдательный, то с минимальными сроками или условный. Что власть, стыдясь не столь уж праведного отъема ЮКОСа, не хочет привлекать к процессу внимание приехавших на праздник Победы глав зарубежных государств. Что первоначальное желание упрятать руководителей компании в тюрьму всерьез и надолго изменилось.
На что надеялись?! На то, что для нашей власти реально важно, что говорят о России в мире? На то, что слова президентского послания о недопустимости тотальной бюрократизации общества и необходимости восполнения дефицита доверия и моральной силы – это не просто цитаты из статей Глеба Павловского и книг Фрэнсиса Фукуямы, а цели действующего и влиятельного лидера государства, и что пристыженная и испуганная властная бюрократия кинется амнистировать капитал и исправлять «перекосы и перегибы»? На то, что у судьи Мещанского суда города Москвы вдруг проснется гражданское мужество, совесть и профессионализм, и она, вспомнив все, чему ее учили, начнет вершить ПРАВОсудие, исходя из реальной доказательной базы и состязательности данного процесса?
Может быть, это были всегдашние наши надежды на «доброго царя», который, узнав о творящейся несправедливости снимет трубку своего кремлевского телефона и скажет: «Кончайте эту бодягу, перед людьми уже стыдно»?
Скорее всего, надежды были на то, что, исходя из простой человеческой логики, в этом деле должна быть какая-то «точка беспредела», за которую заступить просто невозможно. За полтора года так казалось несколько раз…
Сегодня окончательно понятно: такой точки нет. Возможно все.
Первым сигналом, за несколько дней до начала оглашения приговора, стало уведомление Генпрокуратурой средств массовой информации о том, что в ближайшие дни Ходорковскому и Лебедеву будут предъявлены новые обвинения. Недавно отмеченная президентом Путиным Наталия Вишнякова, официальный представитель Генпрокуратуры, обладающая потрясающим талантом оратора и умением изрекать формулировки, приводящие в замешательство, сообщила, что руководителям ЮКОСа будут предъявлены обвинения в «легализации незаконно приобретенных денежных средств, исчисляемых миллиардами долларов». Видимо, тех самых средств, вина за незаконное приобретение которых по-прежнему окончательно не доказана судом. Однако госпожа Вишнякова, собирая пресс-конференцию, уже 12 мая была твердо уверена в том, каким будет решение этого суда.
Она также поведала о совсем уж запредельном преступлении: «под видом благотворительной деятельности со счетов НК ЮКОС перечислялись значительные денежные средства на счета различных благотворительных организаций и фондов в провинции». Тысячи провинциальных учителей, сельских библиотекарей, журналистов, люди, обращающиеся за юридической помощью в волонтерские организации «Помоги советом», классы ЮКОСа, которые до сих пор существуют в Нефтеюганске, несмотря на смену владельца «Юганскнефтегаза», знайте: по мнению Генпрокуратуры, отныне все вы – не только фикция, но и соучастники преступления.
Видимо, такие же соучастники – сто пятьдесят детей-сирот из подмосковного лицея в Кораллово, среди которых есть и ребята из Беслана. По последним данным, этот лицей может быть отобран в пользу государства. Самое лучшее, что может с ним случиться – превращение в стандартный детский дом, которых так много в России. Но, вполне возможно, кому-то очень приглянулась подмосковная недвижимость.
Из интервью Михаила Ходорковского Липецкому телевидению незадолго до ареста:
« Образование – это тот рычаг, с помощью которого можно повернуть мир, который позволит сделать из нашей страны цивилизованную. И мы обязаны предоставить каждому ребенку возможность получить то место в жизни, которое он захочет, вне зависимости от социального статуса его родителей. Наше общество сегодня, на мой взгляд, уже достаточно богато для того, чтобы гарантировать такое право каждому ребенку. Именно этот аспект благотворительности интересует меня и моих коллег».
Однако апофеозом процесса стало все же оглашение приговора, начавшееся в минувший понедельник. Сколько я не пыталась, я не могла вспомнить, кого в России судили с таким количеством милиционеров, ОМОНа и сотрудников спецслужб. Даже на начавшемся во Владикавказе процессе по делу захвата школы в Беслане, единственного оставшегося в живых террориста Нур-Пашу Кулаева, охраняют не в пример менее тщательно.
500-700 стражей правопорядка ежедневно, среди которых ОМОН в полной боевой экипировке; десятки металлоискателей и заграждений; глушилки мобильных телефонов вокруг здания суда; проверки транспорта и граждан, оказавшихся в этом районе – вот неполный перечень мер, предпринимаемых для осуществления правосудия. При этом стоит напомнить, что судят и содержат более полугода в железной клетке в зале суда не маньяков-убийц и даже не террористов, а людей, обвиняемых в ЭКОНОМИЧЕСКИХ преступлениях, людей, которым выпало несчастье заниматься бизнесом в России.
Это уже не «избирательное правосудие», это реальный «политический процесс», когда судят не за деяния, а за мысли и убеждения. Именно поэтому последнее слово Ходорковского на процессе – первая речь политического заключенного за последние 20 лет. Именно поэтому так раздражают судей люди по ту сторону клетки, что они, вместо того, чтобы каяться и просить снисхождения, улыбаются и не скрывают презрения ко всему этому балагану.
Именно поэтому такая несопоставимая с происходящим охрана.
Получив в первый день оглашения приговора у стен Мещанского суда настоящий массовый митинг, власть явно испугалась нарастания процесса. Поэтому сегодня на Каланчевской улице право митинговать имеют только специально привезенные на автобусах молчаливые люди, с выполненными полиграфическим способом плакатами «Ходорковский, твои деньги в крови», «Наше будущее зависит от решения суда». Они не могут объяснить, чем им не нравится Ходорковский (некоторые даже не очень хорошо представляют кто это такой). Зато их плакаты каждый день откуда-то «заранее привозят к зданию суда на автобусе, и каждый может взять себе понравившийся транспарант». Они требуют, чтобы Ходорковский вернул «их» деньги, хотя, по некоторым сведениям, им за участие в пикете платят от 300 до 500 рублей ежедневно. К ним не допускают даже аккредитованных на суде журналистов, потому что они затрудняются назвать организаторов пикета и вообще часто «путаются в показаниях», но разрешение на проведение данной акции у них оформлено с 9 до 18 ежедневно по 20 мая включительно. Причем, по словам сотрудников милиции, которые я слышала лично в репортаже НТВ, на пикет пропускают по предъявлении «старшим группы» пофамильного списка. Такой вот «стихийный протест».
Правда, как выяснилось в среду, гражданин Мичурин С.А., на имя которого оформлено разрешение на проведение митинга «в поддержку усилий государства в наведении порядка в экономике, в создании цивилизованного рынка в стране, за принятие справедливого судебного решения в отношении олигархов, грабящих страну и народ, против попыток представить М. Ходорковского и П. Лебедева «Жертвами авторитарного режима» (цитата с орфографией и пунктуацией из копии документа), по указанному в разрешении московскому адресу не проживает уже восемь лет. Однако таинственный Мичурин задолго до начала оглашения приговора точно знал, что его чтение не закончится раньше 20 мая, а «списочный» состав пикетчиков не превысит ста человек. Видимо, бюджет все же несколько ограничен.
Люди, считающие суд над Ходорковским несправедливым, могут митинговать только в пятистах метрах от здания суда, а любая попытка проникновения за ограждения даже просто в майках или со значками, символизирующими поддержку ЮКОСа, называется незаконным пикетированием и доставкой в отделения милиции и суд. Правда, ни одного дела против сторонников руководителей ЮКОСа до сих пор возбуждено не было по той причине, что «сторона обвинения не предоставила ни одного доказательства вины пикетчиков, которые обвинялись в нарушении правил проведения массовых мероприятий и невыполнении законных требований сотрудника правоохранительных органов». По всей вероятности, людей ежедневно доставляют в отделения милиции в качестве показательного примера, чтобы не возникало иллюзий, что гражданин России имеет право на собственное, отличное от государства мнение. Гарри Каспаров, участник единственного состоявшегося у здания суда в понедельник митинга в поддержку Ходорковского и Лебедева, который закончился массовым (28 человек) арестом участников с применением сотрудниками милиции силы, считает, что «нам объяснили с помощью ОМОНа и милиции, что мы не можем собираться на своих улицах, на улицах своего города. У нас даже не просили прописку. У нас не требовали паспортов. Мы просто представляем угрозу. Мы собрались здесь, мы высказали свою точку зрения, и мы уже представляем угрозу, угрозу для этой власти».
Власть бывает жестокой, когда не уверена в себе. От этой же неуверенности она делает глупости. Сегодня мы имеем возможность наблюдать сочетание глупости и жестокости: власть совершенно неадекватно реагирует на сто, двести, пятьсот человек, а это говорит о том, что вместо вертикального монолита она представляет собой этакую Пизанскую башню.
Как ни печально это констатировать, но ни результат приговора, ни продолжительность его оглашения, по сути, уже не имеют никакого значения. Даже для Лебедева и Ходорковского. Совершенно понятно, что ни о каком смягчении приговора речь идти не может. Более того, по словам адвоката Юрия Шмидта, « слышим мы еще раз обвинительные заключения, причем с теми же самыми арифметическими ошибками, которые были допущены следствием и о которых очень подробно говорили наши подзащитные в зале суда. Но суд даже эти ошибки повторяет.
В тех случаях, когда в массе ненужных слов удавалось услышать нечто действительно имеющее отношение к конкретному эпизоду, поражало то, что все доказательства суд ухитрился истолковать в прямо противоположном смысле. В некоторые минуты даже знаменитая выдержка Михаила Борисовича изменяла ему, и он просто затыкал уши. А по выражению его лица, обращенного к журналистам, читалось, что ему даже где-то неловко за суд, способный на полное искажение фактов, которые, казалось, просто невозможно истолковать противоположно их истинному смыслу. Непостижимым уму образом суд ухитрился и показания свидетелей защиты, и документы, объективно подтверждающие справедливость показаний подсудимых, истолковать как доказательства их вины».
Именно по той причине, что решение по этому делу вынесено отнюдь не в Мещанском суде, не имеет значения, сколько лет дадут руководителям ЮКОСа: их просто не выпустят из тюрьмы, даже в лагерь. Им будут предъявлять все новые и новые обвинения, вовлекая в орбиту процесса все новых подозреваемых и начисляя все более абсурдные и немыслимые суммы. Вполне логичным завершением дела для Генпрокуратуры могло бы стать предьявление обвинений за подрыв экономической ситуации в России в целом, за бегство капиталов и за снижение инвестиционной привлекательности российской экономики. И желательно пожизненное заключение по совокупности преступлений.
Все это кафкианское действо вызывает непреходящее чувство стыда. Стыда за страну, тщащуюся называться великой, но граждане которой за 300 рублей «по разнарядке» по-прежнему готовы требовать «раздавить гадину», даже особо не интересуясь, кого же собственно «давят».
Стыдно за охранников правопорядка, которые, по их же словам, получают по 3-5 тыс. рублей, и за эти деньги согласны участвовать в подавлении мирных и законных гражданских протестов. Стыдно за слабую и трусливую власть, которая заставляет милицию заниматься этими грязными делами и платит им гроши за эту работу. Стыдно за нас, так и не сумевших построить нормальное, полноценное гражданское общество, способное защитить самих себя от произвола и беззакония.
Единственные, за кого не стыдно, – это люди по ту сторону клетки. Не потому что они ангелы: безусловно, в биографии любого российского бизнесмена есть страницы, которые хотелось бы переписать. А потому, что, почувствовав себя однажды гражданами этой страны, ответственными за ее дальнейшее развитие, начав строить то самое настоящее гражданское общество, о котором мы все, включая президента Путина, так давно и безнадежно мечтаем, они не отступили от своих принципов, не прогнулись и не сломались.
Из интервью Михаила Ходорковского Липецкому телевидению незадолго до ареста:
«Если мы хотим быть современным цивилизованным обществом – нам недостаточно внедрить у себя рыночную экономику. Современное общество можно построить только на базе демократии. Именно наличие гражданского общества, именно наличие контроля со стороны граждан над всеми общественными процессами, которые происходят в стране, именно активность граждан – это отличительные черты демократического цивилизованного общества.
У меня есть твердое убеждение, что существует определенное количество людей, с которыми малому и среднему бизнесу приходится постоянно сталкиваться. Их теперь называют «оборотни в погонах». Я считаю – хорошее название. Эти люди в какой-то момент решили, что они могут диктовать волю не только мелкому и среднему бизнесу, но и крупнейшему. Причем хотят они не денег. Они хотят покорности. Этого не будет! Никто не может и не должен запрещать мне как гражданину России высказывать мои личные политические взгляды, поддерживать те политические партии, которые я считаю нужным поддерживать. Это мои гражданские права.
Мы не готовы обменять свои гражданские убеждения на спокойствие. Нас можно проверять, мы готовы проходить через судебные слушания. Если будет несправедливый суд, то, возможно, наши люди окажутся и в тюрьме. Но мы не готовы поступаться нашими гражданскими правами из-за того, что кому-то, в том числе сотрудникам прокуратуры, показалось, что они могут действовать за пределами закона, который они на самом деле поставлены защищать».
Сегодня наши политологи Марков и Белковский, приложившие немало сил для разрушения ЮКОСа и политического преследования его руководителей, совершенно серьезно рассуждают о том, как Путин отпустит Ходорковского на свободу, если тот покается и пообещает уехать из страны. Мне кажется, они напрасно надеются. Однажды Ходорковскому уже предлагали уехать. Он отказался, сознательно выбрав для себя совсем иную участь.
Власть, объявившая этих людей врагами, бросившая все силы на то, чтобы лишить их свободы, тем самым признала их достоинство, их силу и опасность для себя. Тем, как проходил весь этот судебный фарс, государство дало понять многим своим гражданам, что защитить себя от его «отеческой любви», от его желания контролировать наши мысли, наш выбор, наши возможности принимать самостоятельные решения, можем только мы сами, став настоящими гражданами.
Ходорковский и Лебедев остались непокоренными. По меткому утверждению немецких кинодокументалистов, снявших фильм «Московский процесс. Нефтяной барон против хозяина Кремля», процесс над Ходорковским и Лебедевым «это моральный триумф человека в обезьяннике». Жаль только, что моральные победы и прозрения всегда даются нашему обществу слишком дорогой ценой.
