Город невозможностей
Иркутск производит приятное впечатление, когда к нему подъезжаешь на поезде. Уютный, малоэтажный город, утопающий в зелени. Вблизи впечатление существенно портится – слишком много вокруг мелкого неблагоустройства.
Привокзальная площадь напоминает кашу из автотранспорта и пешеходов, в которой никакие правила дорожного движения не действуют. Если центральные улицы хорошо заасфальтированы (чувствуется дорожный бум предкризисных лет), то внутриквартальные, видимо, совсем недавно пережили бомбежку.
Иркутск по праву можно назвать городом контрастов. В архитектуре – от деревянных трущоб, кишащих наркоманами, до современных офисных дворцов-«стекляшек». Но больше – в людях. Такого разнообразия характеров, как в Иркутске, нет в Новосибирске. В Новосибирске людей много, но все как-то «обкатаны» мегаполисом, мелковаты в своих желаниях и в своем самовыражении. Иркутяне более открыты, веселы и разухабисты. В «низших слоях» это выражается в драках, наркомании и пьяных дебошах, в «высших» - в поступках «против шерсти». Неудивительно, что в Иркутске «вертикаль власти» так и не устоялась. И не то чтобы местные чиновники и бизнесмены более принципиальны, нет. Просто закусят иногда удила и пошли во всю ивановскую. В результате жизнь в Иркутске менее благоустроена, но куда как колоритнее.
В этот свой приезд я жил в поселке Большой Луг и в город почти не выбирался. Не был, например, на набережной, которая является центром вечерней жизни Иркутска. Местные говорят, что если хочешь кого-то найти в Иркутске, надо просто посидеть на набережной подольше – и он пройдет мимо тебя.
Зато понаслушался местных любопытных слухов. Два совершенно разных человека сообщили мне (причем преподнесли это как всем известный факт), что губернатор Игорь Есиповский в свой роковой полет на вертолете отправился не по делам («сам подумай, какие дела 9-го мая вечером?»), а охотиться на медведя. И что добытого медведя привязали снизу к вертолету (внутрь он не входил) – на веревке. И что этот-то медведь и зацепился за сосну, торчавшую над лесом на месте крушения. Мол, прибывшие спасатели первым делом медведя утащили подальше в кусты «до прибытия журналистов». Так ли дело было на самом деле – неизвестно, но местная «элита» таким слухам верит гораздо больше, чем официальным сообщениям о деловой поездке. Тем более, ружья в вертолете нашли.
Самое лучшее в Иркутске, это, конечно, природа. Чистый воздух, прозрачные речки, тайга, в которой, по сравнению с лесами Новосибирска, почти нет гнуса, живописные сопки и близость Байкала. Ландшафт, наверное, тоже формирует человека. В каменных джунглях мегаполиса некуда деться от гнусностей современной жизни, а в Иркутске - пожалуйста. Взял рюкзак или велосипед – и ты наедине с величественной природой. Можно и на машине, но наедине уже не получится, даже на Байкале.
Около часа на электричке от Иркутска (и еще два – пешком) и ты в стране диких скал, заброшенных лесных дорог, россыпей каменных валунов – курумников. Это Олхинское плато – бассейн реки Олхи, впадающей в Иркут. Мы с женой Наташей сходили в горы к «Зеркалам» - местная достопримечательность, где одна из скал имеет совершенно ровную поверхность. Я там был двадцать лет назад. С удивлением обнаружил, что многое изменилось – скалы стоят не там и тропы ведут не туда.
Культурой поведения на природе иркутяне от других россиян не отличаются. Где отдыхаем, там и гадим. К счастью, эта «культура» заканчивается там, где кончается проезжая дорога. Почему-то те, кто ходят сами, пешком, не мусорят. Впрочем, что там туристы, пешие и автомобильные! На Байкале, жемчужине Сибири, продолжается эпопея с БЦБК. Уж вроде встал комбинат, и осталось только трудоустроить людей, но нет, чешутся у кого-то руки, придумываются новые схемы. Опять его решили запустить и приняли решение (сам Путин!) о выделении 500 миллионов рублей на запуск. Смысл этого решения не понятен, ведь БЦБК всё равно нерентабелен. Одно утешает – вроде как и невозможно его уже запустить в этом году – нужно три месяца теплого времени, чтобы вырос активный ил, перерабатывающий стоки. В противном случае запуск возможен только со сбросом неочищенных стоков в Байкал, а это – преступление. Зачем построили БЦБК на Байкале? Зачем его реанимировать, коль уже умер? Непонятно.
Жизнь в Сибири сконцентрирована вдоль железной дороги. Есть карта, на которой изображена плотность населения на земном шаре. Азия на юге – ярко-красная, чем дальше на север, тем бледнее, в районе Монголии – почти белая. А севернее Монголии – узкая бледно-розовая полоска протянулась с востока на запад – Транссиб.
И ничто, наверное, так ярко не показывает наше место в мировом распределении труда, как наблюдение за Транссибом. На восток, в Китай, идут гигантские составы (в последнее время составы на железной дороге стали почти «от горизонта до горизонта). И весь состав – лес. Едет сибирская тайга, едет… В основном, сосна (изредка береза – на палочки, что ли?), в основном, «кругляк». Одна десятая – доски. Вот она, инновационная экономика, до сих пор древесину не научились перерабатывать. На всех станциях в Иркутской области и отчасти – в Красноярском крае – грузят «кругляк». В Китай, в Китай…
Когда-то поставками древесины в Китай занимались российские бизнесмены. Потом появились китайские закупщики в Иркутске и мелкие дельцы «от леса» стали гонять к ним по нескольку вагонов (купил у лесорубов, погрузил, пригнал, продал – хороший бизнес, инновационный). Потом китайцы стали закупать напрямую у лесорубов. А сегодня иркутский лес валят уже китайцы. Валят, грузят и везут. Если какие русские за это и получают теперь деньги, то только из начальства. Судя по величине составов, лес – это большие деньги для большого начальства.
Идут составы и на запад. С контейнерами. Корея и Китай свой товар в Европу экспортируют. Кто-то мне говорил, что в Иркутской области ничего производить невыгодно, так как транспортные издержки всё съедают. А тут едут товары мимо, Иркутск чуть ли не на середине пути – и ничего, хватает рентабельности.
Китайцы удивительный народ. Они умеют проникать в жизнь незаметно и делать вид, что их мало. В отличие от наших кавказцев они бесконфликтны, тише воды ниже травы. И очень, наверное, удобны. Вот и под Новосибирском уже полно китайских теплиц. А в Иркутске – огромное количество китайских забегаловок. Японских только две. Я на китайском рынке в Иркутске купил листья для приготовления роллов в двадцать раз дешевле, чем их продают в новосибирских супермаркетах. Правда, ни слова по-русски на этих листьях не было. Еще я видел столовую, на которой ничего, кроме иероглифов не было написано и ели в ней только китайские продавцы с рынка.
Почему-то в Иркустке почти нет фаст-фудов. Первый типа «МакДональдса» открылся несколько лет назад, но так и не «расплодился». Тоже самое – с супермаркетами. Уровня «Квартала». Как в новосибирские магазины больно ходить после Москвы, так и в иркутские – после Новосибирска. Выбор меньше, просроченный товар купить можно запросто, цены, естественно, выше. Впрочем, это вообще характерно для России – чем дальше в глубинку, тем выше цены. А как еще? Мы ведь ещё с советских времён всё свозим в центр, а затем перераспределяем. С качеством тоже не очень. Иркутскую колбасу как нельзя было есть пять лет назад, так до сих пор нельзя. В Новосибирске её тоже не из мяса делают, но хотя бы на вкус и цвет не противно.
А еще в Иркутске есть две «стройки века». Одна – мост через Ангару. Пока его строили, много начальства сменилось и много денег утекло. Отсюда – странности. Обычно частный сектор, мешающий строительству, выкупают заранее, а потом строят. Тут сначала строили, а потом «вдруг» выяснили, что мост упирается в частный сектор, а жители частного сектора за свои развалюхи хотят таких денег… В результате мост торжественно открыли, но работает он только в одну сторону. Да и то, местами недоделан. Совсем недавно в щель между двумя «полосами» провалился студент, гулявший там с компанией ночью. Провалился и пропал. Ангара - река быстрая и холодная.
Но всё это меркнет на фоне Иркутского ледового дворца спорта. Конечно, у города только одна спортивная команда, достойная внимания болельщиков – по хоккею с мячом. Сейчас она называется «Сибскана», а когда-то была «Локомотивом». Как же без ледового дворца? Надо срочно строить. Ну и начали строить. Ударными темпами. В 2001-м. Был ли тендер на строительство – не знаю, мои источники говорят, что нет, и что фирма была выбрана «надёжная и проверенная», потому что «строить надо срочно». Но почему-то быстро построить не удалось, а в 2004-м на строительство ледового дворца просто кончились деньги. Теперь на пустыре между Академгородком и Студгородком стоит скелет пирамиды, прикрытой заплатами из профнастила. Первое время его охранял сторож, проживавший в вагончике, теперь и вагончик заброшен.
Удивительно, но «дворец спорта» не загажен, и даже наркоманских шприцов нет. Сейчас его можно использовать в качестве декораций для съемок фильма о страшном будущем, когда Землю захватили драконы или инопланетяне. Еще его было бы хорошо использовать для сражений в пейнтбол, если бы не риск напороться на торчащую из стен арматуру или упасть с неогороженных площадок на два-три этажа вниз на незнающий прощения бетонный пол.
Вот скажите, как это называется?
Что характерно – мэр в Иркутске за всё это время не менялся. Как начал стройку, как «вбухал» туда денег, так и спокойно взирает теперь на дело рук своих. Вместе со всем городом.
Стоит в центровом месте Иркутска металлический скелет, памятник бесхозяйственности, и всё нормально, никто не удивляется.
Как писал двадцать лет назад Валентин Распутин: «Что возможно в Иркутске – нигде не возможно».
