Райское яблоко Ньютона. Как учить детей божественному в школе?

Я начну с анекдота. Идет урок православной культуры в пятом классе, и совершенно искренняя учительница говорит: "Дети, те, кто будет учиться на "четыре" и "пять", - попадет в рай. А те, кто на "двойку" и "тройку", попадет в ад".Поднимается дрожащая рука Пети: "Мария Ивановна, а есть ли вероятность закончить школу живым?" После всех сегодняшних дискуссий вокруг школы у меня ощущение, что такая вероятность очень мала.

Европа вымирает, мы тоже, не будем строить себе иллюзий. Значит, единственная нормальная история - это смешиваться и принимать как спасение - мультикультурность. Нам сегодня приятно злорадствовать по поводу не вполне удачного европейского опыта, а необходимо делать выводы и идти дальше с учетом их ошибок. Школа - это единственное место, где можно и нужно интегрировать детей разных национальностей в европейскую и российскую культуры.

Сегодня мы уже открываем в наших школах курсы русского языка для нерусскоговорящих детей. А как иначе? Мы должны преодолевать и ту незримую стену, которая стоит между исламом и христианством. Да разве только между ними.

Естественно и органично стремление людей идти в метафизику, искать свои религиозные корни - это нормально. Я за это. Но у нас идет полная путаница! Мы путаем духовность и клерикализм. Веру отцов и вражду отцов друг с другом. Мы начинаем искать не то, что людей объединяет, а то, что разделяет их.

Я прихожу в еврейскую школу, директора которой я знал вменяемым человеком. И вдруг в учительской читаю приказ, запрещающий в начальной школе изучение сказки "Три поросенка" в силу некошерности персонажей! Когда я ему сказал: ты сам себя загоняешь в культурное гетто, он ответил: ты не настоящий еврей. И с позором я оттуда ушел.

Потом судьба занесла меня в православную гимназию. Мало мне там тоже не показалось. Я попал на семинар православных физиков. Главная идея их семинара заключалась в том, чтобы каждый урок физики приводил к идее бытия божьего.

Когда я очень аккуратно сослался на текст "не поминай Господа Бога твоего всуе", тут мне сразу вспомнили, кто я по национальности. Пришлось уйти и оттуда. Ни с теми, ни с теми, понимаете? Когда я пять лет назад прочитал, что настоятель одного из монастырей "договорился с РАО "ЕЭС России", с Чубайсом, о божеских ценах на энергоносители для монастыря", я вздрогнул: для больницы цены могут быть дьявольскими, для школы - безбожными. Это клиника.

Не так давно, три месяца назад, мне привезли девочку из Белгорода. Там везде введены обязательные уроки православной культуры. Я разговариваю с ней: "Евгений Александрович, какое счастье, что мы православные. Вы не представляете, как я ненавижу католиков!" Чем они тебе насолили? Как же вы не понимаете? Они же молятся примадонне!" Я говорю: деточка, примадонна - это Алла Борисовна Пугачева. Они молятся мадонне, по-православному, Матери Божьей, это одна и та же женщина. "Да-а?".

Кто-то уже отравил сознание этого ребенка ненавистью. Мы что, забыли, что Бог есть любовь? Или мы воспринимаем веру лишь как средство самоиндефикации? В этом смысле мне гораздо ближе мой "компьютерный" мальчик из 11-го класса, который вывел гениальную формулу: "Бог один, провайдеры разные!".

Для меня и иудаизм, и ислам, и христианство - это разные команды альпинистов, которые поднимаются с разных сторон на одну и ту же высоту. А если мы этого не хотим понять, если мы не будем этого признавать, то рано или поздно прольется кровь. События на Манежной площади тому иллюстрация. Школа должна оставаться светской в поликультурной и в поликонфессиональной стране. Но быть светской не значит быть агрессивно-атеистической. Это разные вещи. Кроме этого, давайте все-таки у себя в голове наведем порядок. Я понимаю, что чувствуют бедные авторы учебников, которым очень хочется и не обидеть Церковь, и сохранить начало науки!

Я видел вариант одного из учебников биологии, там авторы нашли "компромисс". Формула была гениальная - человек произошел от обезьяны по образу и подобию Божьему.

В 1934 году в фашистской Германии произошло серьезное событие. Тогда Гитлер пытался подмять под себя Церковь, его объявили новым Моисеем, стали чистить Евангелие, избавляясь от еврейства, но интеллигентные мужественные теологи Д. Бонхеффер, М. Нимеллер и др. четко заявили - кстати, Гитлер ничего с этим не смог сделать, - что любое "и": христианство и государство, христианство и нация, есть противоречие христианству. На память приходят слова Папы Пия XI о том, что "только поверхностные умы могут пасть жертвой ложного учения, говорить о национальном Боге, национальной религии".

Тут будем честными перед самим собой. И не пасовать, потому что у нас вновь образовались какие-то священные коровы, о которых нельзя говорить. А почему нельзя говорить? Я с огромным пиететом отношусь к глубокому серьезному православию. Кто имеет право его критиковать? Не мне, светскому человеку, я не говорю о своих внутренних убеждениях, это просто мое личное, глубоко внутреннее дело. Но когда я читаю, скажем, митрополита Антония Сурожского или протоиерея Александра Шмемана, - это те истинно православные люди, которые не боятся говорить о том, что в историческом пути православия есть заблуждения, связанные с триумфализмом, с превозношением государства. Мы хотим опять в этот тупик завести себя самих. Давайте же домысливать какие-то вещи до конца. Я не алармист и убежден в том, что с любыми дефектами детей и взрослых можно работать, нам нужен очень терпеливый психотерапевтический диалог.

Мы видим пока только черно-белую картину мира, делим ее на своих и чужих. Нам свойственна демонизация чужих и идеализация своих, вера в то, что в последней битве добро победит зло.

Слава богу, есть и другой взгляд. Надо понимать, в чем-то мы больны (тогда давайте лечиться), а в чем-то мы очень здоровы, и этим хвастаться не нужно. Но все мы травмированы.

Не далее как месяц назад я читал лекции чеченским учителям. Они плакали. Не потому, что я такой сильный оратор, а потому, что понимаю, как педагог, что на их примере ничего объяснять нельзя. Надо брать чужие. Я размышлял на примере Польши: во время войны там были концлагеря, Освенцим, в газовых камерах сжигали людей. Холокост. И когда пришла Красная армия, для польских евреев - они освободители. Они поверили в идеи интернационализма, пошли в спецслужбы, эти польские евреи. А для поляков Красная армия означала закабаление на ближайшие двадцать лет. Вот так две боли встретились.

Мы путаем духовность и клерикализм. Веру отцов и вражду отцов друг с другом. Мы начинаем искать не то, что людей объединяет, а то, что разделяет их

После войны там прошли еврейские погромы не по немецкому приказу, а по велению пылкого польского сердца. А теперь давайте разбираться (это я чеченцам рассказывал): для евреев травма - это Холокост. Для поляков - коммунистическая оккупация. Говорить, чья боль больнее, - это беда. Но про любую боль надо рассказывать. И про ту, и про другую. Иначе получится как у гениального Высоцкого: "Воспоминания только потревожу, и сразу крик на память "Караул! Чеченцы режут немцев из Поволжья, а место битвы - город Барнаул". И те, и те высланы и друг друга ненавидят. Нужна огромная, долгая психотерапевтическая работа. Ответственность интеллигенции, так называемой элиты, за слово. За слово надо отвечать! Любое слово, когда больны все. Для излечения потребуется десять, двадцать, тридцать лет, быстро этого не может быть.

Я глубоко уверен, что великая русская культура никуда не денется. Россия была великой, пока она была открытой. Когда Россия училась у Византии, появился гениальный Рублев, который превзошел византийские образцы. Пока русская литература училась у западного романа, появились Достоевский и Толстой, которые выше западных образцов. Как только она замыкалась и надувала щеки, происходила Крымская катастрофа. У меня ощущение, что мы сегодня снова хотим надуть щеки. На мой взгляд, у нас есть великая национальная идея: на этой территории нужно организовать концерт культур, хоровод цивилизаций и конфессий. Вот великая идея, как мне, педагогу, кажется.

Возвращаюсь к ошибкам истории. Можете считать меня кем угодно - космополитом безродным, либерастом, - я всегда себя чувствую своим среди чужих, чужим среди своих. Среди либералов я чувствую себя консерватором, среди консерваторов - либералом. Никак не могу определиться, потому что и те, и другие крайности меня убивают. Но был совершенно русский человек, славянофил Алексей Хомяков, который в 1840 году, обращаясь к молодежи, подчеркиваю, он не кричал "Положительный образ России! Нас надо уважать!". Что он написал молодым людям в 40-м году позапрошлого века?

Не говорите: "То былое,
То старина, то грех отцов,
А наше племя молодое
Не знает старых тех грехов".

Нет! этот грех - он вечно с нами,
Он в вас, он в жилах и крови,
Он сросся с вашими сердцами -
Сердцами, мертвыми к любви.

Молитесь, кайтесь, к небу длани!
За все грехи былых времён,
За ваши каинские брани
Ещё с младенческих пелён;

За слёзы страшной той годины,
Когда, враждой упоены,
Вы звали чуждые дружины
На гибель русской стороны;

За рабство вековому плену,
За рабость пред мечом Литвы,
За Новград и его измену,
За двоедушие Москвы;

За стыд и скорбь святой царицы,
За узаконенный разврат,
За грех царя-святоубийцы,
За разорённый Новоград;

За клевету на Годунова,
За смерть и стыд его детей,
За Тушино, за Ляпунова,
За пьянство бешеных страстей,

За сон умов, за хлад сердец,
За гордость тёмного незнанья,
За плен народа; наконец,

За то, что, полные томленья,
В слепой терзания тоске,
Пошли просить вы исцеленья
Не у того, в его ж руке

И блеск побед, и счастье мира,
И огнь любви, и свет умов,
Но у бездушного кумира,
У мёртвых и слепых богов,

И, обуяв в чаду гордыни,
Хмельные мудростью земной,
Вы отреклись от всей святыни,
От сердца стороны родной;

За всё, за всякие страданья,
За вский попранный закон,
За тёмные отцов деянья,
За тёмный грех своих времён,

Пред богом благости и сил
Молитесь, плача и рыдая,
Чтоб он простил, чтоб он простил!

- призывал русский помещик Хомяков, славянофил, отнюдь не западник.

По ямбургскому счету

Игры разума на свежем воздухе - ежегодные ассамблеи Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) - по весне в "Лесных далях" собирают ведущих политологов России. В этом году они прилично были разбавлены чтимыми профессионалами от образования. Все меньше людей стали сомневаться в том, что качество жизни в России зависит от качества российского обучения. "Школа как политический институт культурной модернизации" - так называлась одна из панелей Ассамблеи, на которой безусловное внимание привлек доклад человека из хорошей школы. Директор московского центра образования N109, член-корреспондент РАО в особых представлениях не нуждается. Безукоризненно точно сформулировал писатель Дмитрий Быков: "Для большинства словесников, да и просто для большинства учителей, побывать у Ямбурга, посмотреть на Ямбурга, послушать Ямбурга - это большое человеческое счастье. Ямбургский счет в современной педагогике - одна из немногих неотменимых величин". После такой реплики редакция "Российской газеты" решила расширить круг людей, которые могут услышать Ямбурга. В основе сегодняшней публикации - выступление Евгения Александровича. О слове и его силе, о вере за школьным порогом, о концерте культур и хороводе цивилизаций. Острое, неудобное, дискуссионное. Тем и знаменитое.

Ядвига Юферова