Обвиняемая размером два сантиметра на четыре
Марки репрессировали, чтобы потом реабилитировать...
- А сейчас, - говорил учитель истории, - открываем учебник на странице с портретом Тухачевского. Все открыли? А теперь вырываем этот лист. Все вырвали? Переходим на следующую страницу и в третьем абзаце сверху тщательно зачеркиваем фамилию "Дыбенко". Карандаш не годится, ручкой зачеркивайте, ручкой!
Владимир Лапенков не был свидетелем таких сцен, но очень хорошо их представлял по рассказам родителей. И тогда уже понял, что репрессировать человека - значит, прежде всего, заставить всех забыть о нем. Вычеркнуть из памяти все, что с ним связано. В том числе и почтовые марки.
О том, как почтовые марки в стране репрессий разделили судьбу своего народа, - монолог известного иркутского филателиста Владимира Лапенкова, записанный журналистом.
Кто ответит за недостачу?
- Как филателист я часто ощущал отголоски таких репрессий, - рассказывает Владимир Михайлович Лапенков. - А началось это с "Иллюстрированного альбома марок СССР" 1951 года выпуска. Оформленный известным художником, изданный на мелованной бумаге, он радовал и полнотой содержания, представляя марки, выпущенные за три десятилетия. Я долго разглядывал их, с особенным удовольствием отмечая те, что были и в моей коллекции. Но постепенно к чувству радости стало примешиваться недоумение: в альбомной подборке за 1933 год явно не хватало двух марок... Недостача обнаружилась и в подборках 1934, 1939, 1943, 1944 годов. И тогда я решил провести собственное расследование.
Марки 1933 года, странным образом не попавшие в "Иллюстрированный альбом...", были из большой этнографической серии, представляющей национальности СССР. Однако в 1944 году почтовые миниатюры, посвященные крымским татарам и чеченцам, были изъяты из обращения. И произошло это непосредственно вслед за репрессиями представителей этих народов.
Нетрудно предположить, что и реабилитация их сопровождалась реабилитацией связанных с ними почтовых марок. Чеченцев восстановили в правах в годы правления Хрущева, и в 1980-м в филателистический каталог возвратили и "чеченскую марку".
Крымских же татар реабилитировали только с приходом к власти Горбачева, так что и соответствующей марке открыли дверь только в 1995 году.
Так же исчезали и опять возникали из небытия марки, посвященные экспедиции на Северный полюс, выпущенные в честь антигитлеровской коалиции. А причиной могло быть и временное охлаждение между странами, и объявление "врагом народа" вчерашнего героя. Временами идеологический контроль смягчался, временами усиливался, но оставался всегда. Выходили специальные указания Министерства связи, принимались специальные постановления пленумов Всесоюзного общества филателистов. И хотя документы эти оставались закрытыми для большинства, они находили непосредственное отражение в каталогах, альбомах, подписных абонементах. Если марки слали из-за рубежа по обмену, на Международном почтамте их просматривали, а при необходимости изымали и уничтожали. То есть подвергали самым грубым репрессиям. И нередко это вызывало обратный эффект: запрет еще больше подстегивал к поиску.
Параллельная история
Марки всегда отражают какой-то отрезок истории, отечественной или зарубежной, и сама систематизация их предполагает исследование. Нередко узнаешь что-то такое, что идет вразрез с официальной идеологией. Тщательно затушеванные события проступают, меняя сложившийся взгляд на них. Предположим, попадает филателисту в руки испанская марка "Для детей в Венгрии" - и он невольно задается вопросом: а почему именно для венгерских, а не румынских или китайских детей? Коллекционер обращает внимание на год выпуска, 1956-й, поднимает массу источников, рассказывающих о событиях того времени. И узнает, что антикоммунистическое восстание в Венгрии, подавленное при участии СССР, оставило инвалидами и сиротами многих детей. В Западной Европе даже создан был специальный Фонд помощи, и целый ряд стран выпустил марки "Для детей в Венгрии".
Много новой информации несла и южнокорейская марка, рассказывающая о войне с Северной Кореей. Среди флагов известных нам государств-участников можно было увидеть и флаги тех, кто вовсе не упоминался в советской печати, но, оказывается, участвовал в той войне под эгидой ООН.
В свое время подвергалась гонениям марка с надписью на трех языках, в том числе и на русском: "Отпусти народ мой!". Она вышла в 1972-м, когда по всему миру началось движение за воссоединение евреев на их исторической родине, то есть, прежде всего, за свободу их выезда из СССР. И в самом Израиле на банкнотах в 10 шекелей была та же библейская фраза "Отпусти народ мой!". А на другой, лицевой стороне банкнот - фото Голды Мейер с евреями, выходящими из московской синагоги.
Ни такие банкноты, ни такие марки в нашу страну, естественно, не допускались. Газета "Известия" еще в 1969 году возмущалась: по какому праву израильтяне выпускают марки с видами Иерусалима, принадлежащего палестинскому народу?
Различали по степени "вредности"
Для таких марок тоже был установлен заслон - как для "идеологически вредных". Это был официальный термин, и сначала идеологически вредными считались марки с изображением Гитлера и нацистской символики. И в этом коллекционеры были вполне солидарны с идеологами. Но постепенно толкование "идеологического вреда" расширилось, и мнения разошлись. Например, в 1955 году под такую формулировку попала марка "10 лет изгнания", а в 1965-м году - "20 лет изгнания". Такими выпусками в ФРГ отмечали выселение немцев из Кенигсберга, Чехословакии, западной и северной части Польши.
Различали еще и категорию "нежелательных марок". Как правило, это были почтовые миниатюры социалистических стран. Особенно Польши, проводившей независимую эмиссионную политику, отмечавшей и трагедию в Познани, и трагедию в Гданьске, и явление далекой для нас Богородицы, и приезд чуждого нам Папы Римского... О том, что Польша в очередной раз сделала что-то нежелательное, мы, советские филателисты, узнавали сразу. Потому что марки, на которые подписывались, приходили не полностью. А бывало, и вовсе не приходили: ссорились государства - расходились и марки.
В 1978 году появилось издание "Советский Союз на иностранных марках", и в нем не было ни Израиля, ни Китая, потому что и с той и с другой страной у нас были тогда весьма прохладные отношения.
Пожалуйста, без эпатажа!
Но при всех препонах неугодные марки все-таки попадали к нам. И "там где положено" рано или поздно об этом узнавали. Помню, иркутских коллекционеров вызывали в КГБ - собирать показания против Якова Иоффе. Он был родом из Литвы, в войну попал в гетто, выжил, был сослан под Усть-Орду и лишь в 1956 году получил разрешение перебраться в Иркутск. Здесь окончил сельскохозяйственный институт, а в свободное время собирал марки, посвященные выдающимся людям еврейской национальности. Ему инкриминировали пропаганду сионизма. До репрессий, к счастью, тогда не дошло. Вообще, "органы" реагировали на филателистов по-разному. В зависимости от времени и, конечно, от того, как вели себя сами собиратели.
Сейчас опасные еще недавно коллекции можно показывать беспрепятственно, эпатируя публику. Только делать это совершенно не хочется (говорю в данном случае о себе). Да, я могу быть недоволен действиями властей, не кричу "Ура!" правительству и президенту, но при этом люблю свою страну. И вообще: у нас и так достаточно много разрушителей. Марки - это история, и рассказывать о ней надо вдумчиво, не спекулятивно. Совсем недавно вышла книга "Коллекционеры Иркутска", и, казалось бы, совершенно естественно было рассказать в ней о репрессированных марках и коллекционерах. Но разговор настолько серьезен, что говорить об этом вскользь в обзорной, небольшой по объему книге не хотелось. А вот в следующей книге непременно расскажем - без эпатажа, достойно, воздав должное хранителям культурного наследия.
Невостребованные сокровища
В частных коллекциях есть и то, чего нет в музеях, более узко направленных и мыслящих более узко. На определенном этапе развития коллекции могут и хотят уже быть показанными, хотят выйти из дома коллекционера и отправиться по городу. Но наша власть привыкла считать, что культура - это то, что находится под ее крылом, финансируется. Власть всегда упускала и упускает сейчас огромный культурный пласт, накопленный в собраниях частных коллекционеров. Какая неоправданная близорукость - не замечать того, чего нельзя не заметить!
Коллекционерам не нужна опека, им нужен только механизм для выражения. То есть помещение, в котором коллекции могли бы выставляться, сменяя одна другую, получая там постоянную прописку в случае смерти коллекционера. Нужно сохранить это богатство для города, не дать ему распылиться. Многие дальновидные люди в Европейской России хорошо понимают это. К примеру, директор музея изобразительных искусств имени Пушкина сначала открыла музей частных коллекций как один из своих отделов, а в дальнейшем выделила под него отдельный, отреставрированный особняк. Знаю, знаю, о чем вы сейчас подумали: то Москва, а это Сибирь. Но Россия - и там, и здесь.
