Аистенок

Неоднократно судимая мать пятилетней Алены жила от дозы к дозе; отец, как принято говорить, неизвестен. Однажды, вернувшись с прогулки, ребенок на месте своего дома застал лишь пепелище - все сгорело дотла. Симпатичную девочку с затравленным взглядом в приют привели чужие люди; по словам соседей, какой-то мужчина спрашивал о ней, правда, узнав о страшном диагнозе, сразу же отказался от идеи найти то ли родственницу, то ли просто знакомую - у маленькой Алены диагноз ВИЧ.

Если в 1999 году в отделении Иркутской инфекционной больницы было восемь ВИЧ-инфицированных детей, то теперь постоянно там находится 34 ребенка. Все они отказники. Большинство - мальчики. Вообще, из почти полусотни детей с подозрением на чуму прошлого века, домой забрали лишь четверых - они по-прежнему на учете, и родителей тщательно инструктируют, как с ними обращаться. Когда цифры стали угрожающе расти, перед Департаментом здравоохранения и администрацией Иркутска ребром встал вопрос: что делать? Очевидно, что эти дети требуют совершенно особого отношения. "Пусть государство беспокоится о них", - заявляли некоторые, не осознавая, что государство - это не безличная машина, это и есть мы с вами. При больнице существует СПИД-центр, ранее он был предназначен только для взрослых, теперь на втором этаже, вместо реанимации, располагается "Аистенок" - центр детского СПИДа. О том, как "выбивали" это помещение, Лидия Губанова, главный врач, вспоминать не любит:

- Это было очень трудно. Не хотелось перевозить детей из одной клетки в другую. Наша задача заключалась в том, чтобы в больнице создать домашние условия: никаких стеклянных колпаков, никакой брезгливости. "Аистенку" еще не исполнилось и трех месяцев - мы открылись третьего декабря 2002 года - но за это время дети сильно изменились: раньше многие не умели самостоятельно есть. Не улыбались, а сейчас их не узнать.

Никто из родителей этих детей к нам ни разу не приходил и не звонил, чтобы спросить о самочувствии своего ребенка. Иногда приходят бабушки - посмотрят на внука или внучку, поплачут и уходят. Да я и сама боюсь выделить кого-то, привязаться - через четыре года они будут переведены в детдом. Меня часто спрашивают, почему мы их не изолируем куда-нибудь в отдельный дом - да потому, что его у нас нет, и неизвестно, будет ли.

Злая судьба?

Внешне здесь ничто не напоминает о злой судьбе, невесть за что наказавшей малышей, - разрисованные стены, заставленные игрушками игровые комнаты, видеозал, пианино... Обстановка на самом деле хорошая: в каждой комнате по 2-3 ребенка, прививочный кабинет, физиокабинет, процедурная, столовая... Везде современная мебель, качественное оборудование. Перед новогодними праздниками ребята впервые увидели театральное представление - сказку. Им невероятно понравилось, и врачи решили и дальше устраивать им мини-спектакли. В одном корпусе - дети, родившиеся от ВИЧ-инфицированной матери, но с неподтвержденным диагнозом; в другом те, у кого ВИЧ уже обнаружен.

Утро, 8 часов. Они мирно посапывают в кроватках. Кто-то уже проснулся. Насте всего 4 месяца, она поступила в отделение очень запущенной, с аллергией и дерматитом, а теперь развивается так, как и положено. Двухгодовалый Сергей - отчаянный весельчак, почти всегда в добром расположении духа - встретил меня широкой улыбкой. Самая маленькая девочка, которой неделя от роду, - крошечная, как кукла. Мать от нее отказалась временно, возможно, впоследствии вернется. Медсестры сначала пугались ее купать - такой хрупкой она выглядела.

Проснувшись, никто не закатывает скандалов, требуя внимания, как это обычно делают домашние дети. Психологи замечают, что сироты, детдомовцы редко бывают капризны - словно понимают, что это неуместно... Я прохожу дальше. В отдельной палате лежит мальчик, при виде которого у меня перехватывает дыхание и выступают слезы: шестилетний, он кажется младенцем-рахитом, со скрюченными ножками и отсутствием реакций - к церебральному параличу прибавилась ВИЧ-инфекция. И мы еще смеем так часто жаловаться на жизнь, когда рядом живут ТАКИЕ люди...

- Не скроем, первое время мы все боялись, - признается завотделением Роза Варнакова, - так непривычно, но скоро освоились. Из мер предосторожности - строгая санитарная чистота, халат, бахилы; все процедуры - в перчатках и фартуках. Если укололся - надо внести запись в специальный журнал. Также чрезвычайно нежелательны любые инфекции. Персонал отбирали очень скрупулезно, здесь не должно быть случайных людей.

В ожидании чуда

Все, кто живет в центре, рождены от ВИЧ-инфицированных матерей. В течение первых 18-ти месяцев жизни детский организм сохраняет материнские антитела и борется с вирусом. В полтора года врачи проводят их тщательное исследование, берут анализы, которые покажут положительный или отрицательный результат. Крошки изо всех сил сопротивляются, и чудеса порой происходят: недавно врачи выписали из "Аистенка" девочку, чей беспощадный диагноз не подтвердился - она абсолютно здорова. Сейчас к обследованию готовятся еще трое ребятишек центра - дай им Бог... Главврач настроена оптимистически, и прогнозы ее благоприятны; по крайней мере, у них есть шансы, в отличие от взрослых, которые лежат на первом этаже, - там действительно погибают.

Лекарства - иммунопрепараты, необходимые витамины и стимуляторы - стоят дорого, поэтому без спонсоров их приобретение было бы невероятно сложно. Помогает католическая церковь, некоторые аптеки, администрация, частные лица. Например, девушка, пожелавшая остаться неизвестной, подарила современную стиральную машину. Денег уходит много: содержание одного ребенка в месяц обходится в 1200-1400 рублей (для сравнения: на обычного больного у нас положено 260 руб.). С детьми занимаются шесть воспитателей, работают десять медсестер, два врача, массажист, дефектологи, психоневрологи, санитары - штат формировался дополнительно, и на него выделили около миллиона рублей. За риск в работе доплачивают отдельно. Понятно, что и в физическом, и в психическом плане эти дети отстают от нормальных. Их матери, как правило, были неблагополучны и мало заботились о здоровье своих детей. Впрочем, вряд ли можно назвать их матерями.

- Вам не тяжело морально?

- Знаете, нет, даже наоборот. Для меня это знак свыше - таково, видимо, мое предназначение. Других работников тоже настраиваю так, что они - как мамы, а не просто врачи или воспитатели. Они общаются с детьми, учат их говорить, читать, ходить... Нужно ведь, чтобы дети адаптировались социально и не становились изгоями. Они свободны, сурового режима нет, могут бегать, играть, смотреть телевизор. Мы заказываем познавательные книги, игры, караоке...

- А детям вы рассказываете, почему они здесь?

- Нет, о своем диагнозе они не знают. Думаю, не надо пояснять, почему.

Действительно, у кого повернется язык сказать ребенку, никогда не бегавшему по улице и не видящему солнца, что он неизлечимо больной...