«Господин назначил меня любимой женой»
Знаменитый крик Гюльчатай из вечного фильма «Белое солнце пустыни» удивительно точно отражает новость о поддержке Путиным кандидатуры Медведева на пост президента России.
Будь Медведев немного поэмоциональнее, он, как Гюльчатай, прокричал бы о своей победе на весь Кремлевский двор...
Но он воздержался, а вернее послал к Путину ходоков, полностью подчиняясь сценарию, написанному в Кремле. Челобитную Путину о помазании Медведева «единым кандидатом в президенты», как известно, принесли «холопы» «Единой России», «Справедливой России», «Аграрной партии» и партии «Гражданская сила».
Зачем нужно было вести за Красную стенку «рабов кремлевской лампы» – понять довольно сложно. Исходя из сложившейся в игрушечном парламенте ситуации, достаточно было «Единой России» постучаться в Боровицкие ворота или двери Спасской башни.
Впрочем, разницы в данном случае никакой нет, так как у спящей сном младенца легитимности не было никаких шансов на пробуждение. Представление было отрежиссировано вполне по-российски, в духе многовековой истории управления страной.
С трудом представляю себе, как вереницей в Белый дом входят представители республиканской, демократической и (для обеспечения легитимности), например, либертарианской партии, чтобы просить президента США одобрить кандидатуру следующего главы Белого дома.
Впрочем, при всей лицемерности театрального представления в Кремле, тот же Вашингтон и европейские столицы, кажется, должны с облегчением перевести дух. Конечно, в том случае, если решение Путина помазать Медведева на президентство является окончательным. Могло быть значительно хуже, наверняка поспешат объявить многие, показывая пальцами в сторону кровожадных «силовиков».
Надежды на подачу света в российский «туннель», в первую очередь, связаны с выступлением Медведева на Всемирном экономическом форуме в Давосе в январе этого года. Медведев там понравился Западу, который услышал от него много экономических смелостей, пока Путин вместе с Сергеем Ивановым в Дели пытались «откусить» кусок индийской экономики.
Смею заметить, что при всей своей разноликости в Кремле хорошо понимают важность российской экономической наживки для Запада. Она не только помогает сдерживать воссоединение США с некоторыми странами ЕС, такими, как Франция и Италия, но и «пресекает» неуклюжие попытки администрации Белого дома «поговорить» со своим крупным бизнесом о политических последствиях инвестиций в Россию.
Допуск иностранных инвесторов в стратегические отрасли российской экономики стал самым существенным из того, что, как показалось Западу, пообещал в Давосе Медведев. С удивлением об этом говорили в разных коридорах в Вашингтоне, указывая как на необычайную храбрость первого вице-премьера россйиского правительства, так и на возможное изменение внешнеполитического курса Кремля.
На самом деле желаемое было выдано за действительное. Я не побрезгую процитировать здесь «Российскую газету», которая «удивительно» точно освещает политику Кремля: «Здесь Дмитрий Медведев вернулся к все еще обсуждаемому вопросу о допуске иностранных инвесторов в стратегические отрасли российской экономики. В ближайшие месяцы, пообещал он, законопроект будет внесен в парламент и будет "ясным, вполне сбалансированным, отвечающим на вопросы, которые возникают в повседневной практике, потому что самое плохое в бизнесе — это мутность и непредсказуемость".
Закон действительно был внесен в Думу, но из его текста следует, что «мутности и непредсказуемости» от этого меньше не стало. «Светлый» путь западных инвесторов к 39 стратегическим отраслям российской экономики лежит через тернии отбора «достойных» специальной правительственной комиссией. Эзопов язык, благополучно вернувшийся в российские печатные СМИ, не миновал и Кремль, который вложил максимум желаемого в представленную в Думу формулировку закона.
Дополнительным подтверждением того, что Дмитрий Медведев не является реальным сторонником продекларированной им же «цивилизованной экономики, основанной на рыночных отношениях», — стала еще одна брошенная им в Давосе фраза, на которую мало кто обратил внимание. "Даже в случае сохранения контрольного пакета за государством мы ориентируемся на создание публичных компаний с существенной долей частных инвестиций в их капитале".
И наконец, в том же Давосе, Дмитрий Медведев дал клятву преемственности нынешнему курсу, задолго до того, как это публично поставил ему в заслугу Владимир Путин, помазав на президентство. Настаивая, как и нынешний глава России на демократичности построенной в стране системы, первый вице-премьер отметил: «Мир сегодня настолько взаимосвязан, что крайне сложно ожидать каких-либо резких шараханий в курсах тех или иных государств, даже при смене политических элит. Во всяком случае, демократические государства, на мой взгляд, тем и отличаются от недемократических, что в случае прихода к власти других сил, других партий сохраняется преемственность курсов".
Эти слова не дают мне возможности думать о смягчении внешнеполитического курса России. Вне зависимости от того, станет ли Медведев самостоятельным президентом или будет выполнять функцию «любимой жены в гареме» Путина, я не вижу никаких оснований предполагать, что Кремль перестанет раскачивать лодку, например, на Ближнем Востоке и в Персидском заливе.
Высокие цены на энергоносители продолжают оставаться базой экономики России, несмотря на победные крики о росте ВВП и золотовалютных резервов. Зависимость бюджета страны на 50 процентов от этих поступлений обязывает Дмитрия Медведева противостоять политике США в упомянутых регионах, а «горе от денег» только усилит навязчивую идею о способности Москвы к экономической и политической конкуренции с Вашингтоном.
