Хозяин своей ходьбы
В субботу я встретился с самым искренним и чистым человеком на этой Олимпиаде. Им оказался чемпион по спортивной ходьбе на 20 км Валерий Борчин.
Валерий Борчин родился и вырос в деревне Повадимово, в 86 км от Саранска. За границей он третий раз в жизни. Ходьбой он начал заниматься четыре года назад. В субботу пришел к финишу первым. Этого, мягко говоря, никто не ожидал. Прежде всего, по-моему, он сам.
Он шел по длинному мостику навстречу мне совершенно неспортивной походкой, парень 21 года.
— Как тут все здорово! — сказал он, оглядевшись по сторонам.
По сторонам был пруд с джонками.
— Скажите, а рыбы в этом пруду есть? — он заглянул в воду, надеясь увидеть там рыб.
— Вы первый,— сказал я,— кто интересуется таким вопросом. Но я думаю, что есть. А почему вы об этом спрашиваете?
— Мне очень интересно.
— У вас в деревне пруд есть?
— У нас речка! — воскликнул он.
— Вдоль нее, наверное, и начали ходить?
— Да нет, просто бегал по улицам деревни,— смутился он.— Несколько лет бегал и бегал.
— А просто ходить не могли?
— Да я вообще-то на лыжах хотел бегать, но у меня не получилось,— сказал он.
— Почему?
Он замялся. Как я понял, лыжи ему только мешали бегать.
— Ну и потом, в деревне какие лыжи? — переспросил он.— Хорошие лыжи в деревне не купишь. Пластиковые только продавались, так себе лыжи.
— Можно было в Саранск съездить,— предположил я наудачу.
— До Саранска не так уж близко,— рассудительно сказал он.— Дорога раньше была не очень хорошая. Только недавно привели более или менее в порядок. Но все равно не наездишься.
— Как же вы на ходьбу-то перешли? — спросил я.— Бегали бы и бегали, раз уж вас все равно по улицам носило и вы спокойно ходить не могли.
— А мне деревенский тренер говорит: давай попробуем походить.
— Что, в деревне тренер есть?
— Ну, такой... деревенский. И он мне предложил поехать на чемпионат России. Я поехал юниором. Там меня заметили. Вот и началось. Всего четыре года назад. А через два года я уже первый раз за границу выехал.
— И как там оказалось? После Повадимова?
— Да тоже люди там нормальные. Вежливые. Ну, иностранцы все-таки.
— А по-английски вы говорите? — поинтересовался я.
— Нет,— вздохнул он.— Надо учить. Обязательно надо учить. Куда ни приедешь, все на английском говорят.
— А какой язык вам в школе преподавали?
— Русский,— с недоумением посмотрел он на меня.
Я понял, что надо поменять тему.
— Ходьба,— говорю,— наверное, очень скучный вид спорта. Ходишь и ходишь, ходишь и ходишь...
— Не-е-т, какой же он скучный? — засмеялся Валера.
Этот юноша внушал очень большую симпатию. Он смеялся так, как могут только деревенские парни,— неожиданно, громко и заразительно.
— Вообще нескучный,— продолжил он.— Пока идешь, мысли всякие в голову лезут.
— Например?
— Ну например, что надо дойти.
— А о чем вы думали в этот раз?
— Об этом как раз и думал,— сказал он.— Хотелось выиграть медаль. Об этом думал.
— А на людей по сторонам вы смотрите, когда идете? — спросил я.— На девушек, например? Есть много красивых китайских девушек, замечали?
— Нет,— неодобрительно сказал он.— Я девушек не замечаю. И не смотрю на них.
— У вас, наверное, в деревне девушка есть? — догадался я.— И ждет вас из Пекина, как из армии. Теперь вы не только ее кумир.
— Нет у меня девушки. И никакой личной жизни нет. Но я не расстраиваюсь. Я молодой, у меня все впереди,— с деревенской обстоятельностью сообщил он.
— То есть вы думаете, что девушку найти не так просто?
— Естественно,— сказал он, и в голосе его сквозило сожаление, что ему приходится объяснять такие очевидные вещи.— Нужно почувствовать свою половину, полюбить ее... Потом надо дорожить ею... А так-то можно выйти, конечно, на улицу и взять любую... А свою половину найти непростое дело. Можно долго искать.
Мне что-то стало стыдно за все эти вопросы. Просто потому, что ответы были гораздо искреннее и чище, чем вопросы. Может даже, подумал я, это самый чистый олимпийский чемпион, каких я видел. Такие бывают только в деревне Повадимово.
— А вот вы говорите, это пруд,— задумчиво произнес он.— Ну а вот океан отсюда далеко?
Так вот о чем он думал все это время.
— Двести километров,— я случайно узнал об этом накануне, и вот как пригодилось.
Но он не удивился, что я так быстро ответил.
— Двести...— задумчиво продолжил он.— А в Японии океан близко.
— Ну да, там везде океан. Это же острова, можно сказать, в океане.
— И влажность там выше. Поэтому ходить тяжелее...— продолжил он.
— Не замечал,— сказал я и замолчал, потому что понял, что мы имеем в виду совершенно разную ходьбу.
— Были вы там, видимо, в Японии? — мне казалось, он хочет рассказать о ней.
— Был там,— подтвердил он.— Я там тепловой удар получил. Шел по дистанции — и все. Падаешь, ничего не соображаешь. Не помнишь ничего. Очнулся в медицинском центре. Под капельницей, конечно. А сегодня дышал нормально. У нас в деревне тоже часто под 30 градусов жары бывает.
— Не боялись, что могут в последний момент снять с дистанции? — спросил я.
— Были опасения,— кивнул он.— Еще какие. Дело в том, что к русским судьи не так уж хорошо относятся. Ладно бы я титулованный был...
— Теперь уже титулованный.
— Теперь — да,— степенно согласился он.— А на дистанции очень большой риск был, что снимут. Мы даже рассчитывали перед дистанцией, что, если китайцы первыми пойдут, надо за ними идти.
— А потом рвануть прямо на стадионе?!
— Нет, пропустить их на первое место.
— Почему?
— Ну так лучше,— объяснил он.— Потому что если будешь обгонять китайца, обязательно снимут.
— Неужели бы пропустил? — не поверил я.
— Конечно. Все-таки очень хотелось какую-нибудь медаль получить. До 16-го километра китайцы и были в лидерах. Но потом мы с эквадорцем дали темп, и они не выдержали. Странно. Перекормили их, что ли, китайцев этих?..
— А, и вы об этом думаете.
— Все об этом думают.
В тот вечер я поговорил и с другими людьми и убедился, что и правда все об этом думают. Один спортивный чиновник доказывал мне, например, что все дело в том, что они уже перешли на генный допинг, который пока обнаружить невозможно. Генная модификация — вот ответ на все эти страшные в своей безысходности вопросы, убеждал он меня. Китайцы, когда надо, выращивают своим спортсменам руки и ноги, даже мышцы отдельные, вот они потом и выстреливают.
Но вот я понимал, что Валере Борчину никто ничего не вырастил, а он все равно выстрелил.
— Вы ели сегодня что-нибудь? — спросил я.
— Вы что имеете в виду? — смутился он.— А, нет, ничего вообще за весь день. Я как-то и не хочу, честно говоря. Ну так, немножко.
— У нас мясо ягненка сегодня,— сказал официант.
— Да? — озабоченно переспросил он.— А картошечка есть?
— Пюре,— с достоинством ответил официант.
— А хлеб есть? — уже откровенно жадно поинтересовался Валера.
— Белый или черный?
— Белый! — решился он.— Я белого давно не ел.
— Ноги у вас болят после такой ходьбы? — спросил я.
Этот паренек прошел 20 километров, дав такой темп, что сдали китайцы, а потом и эквадорец, ничего не ел с утра и сидел теперь вытянув ноги и улыбался.
— Да нет,— пошевелил он ногами.— Снизу только выше колена... Как это называется-то?..
— Задняя поверхность бедра, наверное.
— О, точно! — засмеялся он.— Ну наконец-то я нашей, русской еды поем! Я китайскую еду не люблю. Суши эти.
Я не стал уточнять, чья это еда — суши. Это было бы совсем уже нечестно с моей стороны.
— И в Олимпийской деревне еда невкусная,— добавил он,— несоленая...
— Посолить же можно.
— Да что-то там я не мог найти, где соль лежит,— признался он.
— А дома какая самая вкусная еда? — спросил я.
— Дома? — задумался он.— Солянка. Когда зарезали порося, делаем солянку такую из печени, сердца... Это самый шик.
— А жареха из того же самого? — мне было чем поддержать этот разговор.
— На воде или на масле? — посмотрел на меня Валера.
— На масле, конечно,— ответил я.
— А на воде тоже хороша! — вздохнул он.
— С родителями поговорил уже?
— Да что-то у меня с роумингом тут,— расстроенно произнес он.— Не работает телефон. Надо роуминг подключить. Китайский номер есть, но с него в деревне не позвонишь. О, смотрите, меня по телевизору показывают!
— И родителей ваших уже показывали.
— Правда?! Родителей показали?! Кто? "Первый канал"? Как это так быстро к ним приехали?.. У нас же дороги-то все-таки не очень...
Нет, этот парень решительно не понимал, что с ним произошло. И слава богу.
— Я, честно говоря, очень уехать домой хочу. Я три дня назад ведь уже приехал. Долго не люблю за границей быть. Хочу домой, в Повадимово.
Он сказал, что сейчас чаще живет в Саранске, на спортивной базе, что в Саранске самая сильная в мире школа спортивной ходьбы и что домой ездит нечасто.
— На поездку настраиваться надо специально,— пояснил он.— Все-таки 86 километров.
— А какая машина у вас?
— "Лада", 12-я модель. У меня уже почти год водительского стажа.
— А в Москве хотелось бы жить? — спросил я, хотя и так уже было понятно.
— Нет, что вы! — засмеялся он.— Нет-нет, это же привыкать надо! Нет, я не буду, наверное...
— А на премиальные можно было бы что-то предпринять,— предположил я.— Наверняка еще руководство республики добавит к тем 100 тысячам евро, которые правительство страны выделяет олимпийскому чемпиону.
— Сколько? — переспросил он.
— А вы что, не в курсе? — удивился я.
— Да мне как-то не до этого было.
— 100 тысяч евро,— повторил я.— Правда, говорят, евро падает что-то...
— Падает?! — ахнул он.— Правда?!
После некоторого колебания он решился задать еще один вопрос:
— И что это значит?
Я постарался объяснить как умел. Вряд ли у меня хорошо получилось. Да и не очень он меня слушал. Ему это и в самом деле было неинтересно.
— Да, много чего в мире происходит,— произнес он.— В Южной Осетии вон что было... Главное, я считаю, чтобы против нас не обернулось.
— В смысле?
— Ну чтобы грузины против нас не пошли,— пояснил он.
— Вряд ли,— усомнился я.— Грузины — против нас? Да нет!
— Да ведь Америка за них,— озабоченно сказал он.— Я об этом тоже думаю.
— Когда по дистанции идете?
— Да, от плохих мыслей никуда не уйти,— вздохнул Валера.
