Свирепый людоед приглашает к сотрудничеству маленьких девочек

Первый заместитель руководителя Администрации президента Владислав Сурков собирается построить в Подмосковье Силиконовую долину. В принципе, такого рода проекты для страны, которая хочет построить инновационную экономику, абсолютно естественны и необходимы.

Нет никаких сомнений в том, что тратить на это деньги надо было начинать, по крайней мере, на пять-шесть лет раньше. Я сам пытался пробить подобный проект с помощью наших соотечественников за рубежом — специалистов по биохимии, но не получилось: обстановка была неблагоприятная. Само по себе подобное начинание — благо, потому что для нас инновации — это вопрос не роскоши, а выживания. Однако принципиальный вопрос заключается в том, можно ли сделать что-то эффективное и действительно похожее на Силиконовую долину в стране, где существует авторитарный режим или, скажем, мягче дефектная демократия (термин политологов Меркель и Круассан). Прямой связи между авторитаризмом и инновациями вроде как нет, но инновационная экономика, как и демократия, требует определенной среды. Речь же не просто о некоем изолированном лагере, где будут жить какие-то особые люди, сделанные из другого материала, люди, которым будет неизвестна коррупция, например. Озарения не появляются у специально отобранных людей, но чем больше людей свободных и образованных, тем вероятность озарения больше. Любой новый центр все равно будет находиться в определенной социальной среде. Более того — инновационная экономика сама по себе нужна для того, чтобы переделывать культурную среду. Но если долину собираются строить при условии, что все остальное продолжит пребывать в том же состоянии, что и сейчас, значит, в лучшем случае этот проект рассчитан на краткосрочные цели и умрет так же, как умирает новосибирский Академгородок или другие научные центры.

Сурков говорит, что единственным инструментом модернизации является консолидированное государство. Что он под этим понимает, я не знаю, он не обязан никому ничего объяснять. Но консолидированное – это можно понимать как авторитарное. Это словосочетание напоминает о корпоративном государстве в Италии или Испании перед Второй мировой войной. А нам нужна, наоборот, свобода. Американская Силиконовая долина всходила на свободных студенческих общинах Беркли и Стэнфорда. Мой герой в этой истории — Стивен Возняк, который в гараже собрал персональный компьютер, чтобы победить гигантскую монополию IBM. А какие могут быть стимулы для деятельности у наших людей, которых пригласят в этот новый центр? Кого можно вдохновить лозунгом о консолидированном государстве? Только тех, кто окружает Суркова, больше никого. На свободные студенческие общины вроде тех, которые в 1960-е годы выходили на марши против войны во Вьетнаме и боролись за свободу в США, Сурков опираться не хочет. Заставить же крупные корпорации заниматься серьезными проектами сложно. Деньги они дадут, если надавить, но находить и выращивать инновации — такой задачи у них раньше не было. Деловой климат в стране не располагает к тому, чтобы была создана индустрия инноваций, чтобы появились компании, занимающиеся коммерциализацией научных разработок. Эту индустрию нужно выращивать, причем на том поле, где уже есть серьезные ростки. Нужна довольно муторная работа по созданию максимально благоприятных условий для свободного развития инновационного бизнеса. Причем благоприятных не только по нашим, но и по мировым масштабам, чтобы люди со всего мира сюда ездили и стремились работать в таких центрах. В ситуации, когда компания IKEA увольняет высокопоставленных сотрудников за то, что они давали взятки (потому что иначе в России работать нельзя), непонятно, как будет существовать такой центр.

Заявки от бизнеса на участие в проекте будут приниматься до 1 апреля. То есть вопрос ставится так: давайте срочно где-то набирать проекты. Наверно, крупным компаниям придется что-то изобретать, раз прикажут. Конечно, придется использовать те инновационные проекты, которые уже существуют. К этой задаче уже, скорее всего, некоторое время назад приступили «Роснано», «Ростехнологии» и какие-то еще организации, действующие на этом поле. Допустим даже, что двести проектов удастся набрать. Но задачу этим не решить. В крайнем случае, это приведет только к зачистке всего задела, который еще имеется с советских времен. А дальше? Создадут особые условия в долине: насадят пальм, там не будет морозов, не будет чиновников — возможно ли это?

Для того чтобы подобный проект функционировал, нужна полноценная наука, которая находилась бы не только в Беркли и Стэнфорде, и не только в Москве. Наука должна быть гораздо сильнее, чем сейчас. Нужно образование. Но этой тяжелой, нудной работой мы заниматься не хотим, потому что мы не в состоянии справиться с Академией наук, с советскими академиками. Вместо этого мы беремся за более легкую задачу, которая хороша только тем, что неясно, чем все закончится и кто раньше умрет: ишак, Насреддин или эмир. Я поддерживаю идею создания центра, подобного Силиконовой долине, эта идея, в конечном счете, плодотворна — но пусть расскажут, как будут произрастать идеи. Если с помощью консолидированного государства, это значит, что искать проекты, а потом принимать и проталкивать их будет чиновник. А откуда возьмется собственно изобретатель?

На сегодня наши инвесторы в инновациях не нуждаются. Все, что им нужно для той слабой конкурентной среды, которая имеется здесь, они могут закупать за границей. Более того — с экономической точки зрения, переоснащение российской промышленности и других отраслей целесообразно, в основном, за счет приобретения зарубежных технологий и освоения мировых достижений. Вслед за этим на новой почве должны постепенно вырастать собственные инновации. Пока наши исследования показывают, что объемы научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР), которые осуществляются за счет инвестиций российских компаний, очень невелики. И наращивать объемы, пока не исчерпаны возможности привлечения тех технологий, которые уже изобретены, не резон. Соотношение между собственными исследованиями и разработками, с одной стороны, и заимствованиями и адаптацией иностранных технологий к нашим условиям — с другой, будет меняться очень небыстро. Для того чтобы оно менялось, нужна долгосрочная стратегия, а не просто разговоры о необходимости срочно построить какую-то долину, которая будет чем-то принципиально отличаться от того, что было.

С 2003—2004 года, когда мы свернули с демократического пути, упущено многое. До этого бизнес был намного более свободным, мыслил гораздо более смело и брался за те задачи, за которые сегодня браться не хочет, поскольку боится, что как только он начнет получать доходы, придут какие-нибудь люди в масках и будут проводить всякие спецоперации против него. Обстановка со времен незабвенного интервью Олега Шварцмана не изменилась. Сурков говорит, что компании не должны воспринимать деятельность в рамках этого проекта как оброк, как десятину, но какую цену придется за это заплатить? Бизнес должен убедиться в том, что политика будет другая. Он должен понять, в чем будут заключаться нынешние изменения хотя бы в экономической политике по отношению к нему. Будут ли предприняты решительные действия против рейдерства со стороны организаций, типа «Фонда социальных инвестиций»? Ведь убеждать в том, что долину удастся построить, надо не меня, а бизнес. Бизнес должен знать, что он свободен, что он может рисковать, что он должен бояться только своих конкурентов и закона, и больше никого. Мы уже имели такой бизнес. Он был хулиганский и бандитский, но более свободный. Сейчас его загнали в клетку. И когда объявляют о частно-государственном партнерстве, то никого заманить туда не получается. Идут только те бизнесмены, которые рассчитывают поживиться за счет государства, либо те, кого государство принуждает. А когда здоровый свирепый людоед приманивает маленьких девочек и предлагает им свободное сотрудничество, в эффективность такого проекта верится слабо.