И тут заиграл гимн
Людей, вышедших защищать Конституцию, винтили под «Группу крови» Цоя и «Гни свою линию» «Сплина».
Ну вот они, провокаторы, враги 31-й статьи Конституции, вероломно захватившие именно Триумфальную площадь именно 31-го числа. Активисты «Молодой гвардии» района Перово собираются в центре зала метро «Маяковская» в 17.00. Четверо парней, пятеро девушек — школьники, старшеклассники. Один мальчик уж очень серьезный. Это Антон, старший в группе. Он то и дело звонит по телефону. Он пытается выяснить, на какое, собственно, мероприятие они идут.
Остальные пока гадают. Девушка с белыми волосами выдвигает версию, что мероприятие посвящено Всемирному дню борьбы с курением. Обсудив и поспорив, ребята сходятся на том, что курить во время митинга будет нельзя, и это грустно.
Тут же девушка постарше поспешно заполняет заявление с просьбой о вступлении в «Молодую гвардию», прислонив листочек к колонне. «У нас на работе пропаганда этого движения очень сильная», — бесхитростно признается она. Девушку зовут Анастасия Владимировна Жуковская, и она преподает физкультуру в школе.
Старшеклассница Юля, из другой перовской школы, объясняет механизм этой самой «пропаганды»: «У нас по школам проводятся выступления активиста Сергея Кузнецова и других. Перед старшими классами в основном. Ну всем советуют вступать в «Молодую гвардию», потому что за нами будущее, и, если регулярно участвовать в акциях, дают бесплатные билеты в кино. А летом, может, будут путевки в лагеря на Селигере или в Липецке. Главное — участвовать действительно регулярно. Если школа плохо участвует, билеты дают реже». Чаще всего активисты не знают, в каких акциях им предстоит работать: «На электронные адреса нам просто приходит рассылка, где и в каких местах мы должны собраться».
Но это Юлю не смущает: «Главное — быть активным и идти вперед».
Чуть в отдалении стоит девушка в леопардовом балахоне с бейджиком Российского союза сельской молодежи. На вопрос, из какого же она села, Люба (так зовут девушку) не на шутку обижается: она, конечно, москвичка, а интересы села представляет «в общем». «Сельской молодежью» Люба тоже занялась по месту учебы: в Государственном университете по землеустройству состоять в РССМ популярно. Люба-то и просвещает коллег из «Молодой гвардии»: на Триумфальной сегодня — «День поколения. Донорство»: «Будем агитировать людей сдавать кровь».
Про «несогласных» и 31-ю статью Конституции Люба не слышала ничего. Вообще. И Юля не слышала. И Анастасия Владимировна.
Площадь огорожена. Сцена, флаги, музыка из колонок. Где-то за всем этим потерялась палатка, в которой можно было определить свою группу крови. Плакат на сцене оповещает, что День донора будет проводиться «в последнее число каждого месяца». Белые, зеленые, красные майки.
А по периметру площади стояли люди в обычной одежде. Их было около 200 — члены «Солидарности», нацболы, анархисты, правозащитники и обычные граждане. У некоторых сакральное «31» было выведено на значках или бейджиках, у других номер был нарисован прямо на щеках или на ладонях. Люди стояли на месте и через пустую, перекрытую улицу смотрели на митинг «доноров». На площади одинокий голос кричал в микрофон: «Страна — это я!» В этой тихой толпе ходили редкие милиционеры и просили людей: «Не толпиться, не препятствовать проходу».
Из подземного перехода вышел один из лидеров «Солидарности» — Илья Яшин. Его тут же окружили заскучавшие камеры. Яшин хохмил: «Вот, режим сам себя называет кровавым… Никто их за язык не тянул. Да, я тоже хочу сдать кровь». И направился куда-то в сторону Театра сатиры. Шедшие рядом люди развернули российский флаг. За ними стихийно образовалась колонна. Над толпой подняли синюю лейку. Путь процессии попытался преградить одинокий и, казалось, перепуганный майор, но его быстро оттерли в сторону. Через пару минут кто-то крикнул: «Россия — без Путина!» Толпа, окружившая огороженную площадь подковой, немедленно подхватила. Вдруг оказалось, что протестующих неожиданно много: человек 300—400. Крик легко перекрыл усиленное колонками выступление «молодогвардейцев». Толпа двинулась на площадь.
Милиция, кажется, растерялась. Первыми среагировали парни в белых футболках с рекламой донорства, до этого раздававшие буклеты: ввинтились в толпу и начали месить кулаками. Немедленно завязалась драка. Протестующих, давших отпор провокаторам, милиционеры скрутили сразу же, а парней в белых футболках просто оттащили в сторону и отпустили. Но они кинулись в толпу снова. Тогда задержали и их.
Первых задержанных даже не уводили — уносили. «За руки, за ноги, аккуратнее!» — кричал на подчиненных седой подполковник. И сотрудники действительно старались винтить аккуратнее.
«Позор! — скандировали люди. — Свободу!»
«Мотивы у доноров разные», — едва-едва доносилось со сцены.
Возможно, впервые за много лет протестных акций количество милиционеров и протестующих оказалось сопоставимым. И протестующие решили с милицией поговорить. «Ребята, ну вы чего?» — бубнил бородатый парень. «Зачем вы это делаете? — увещевал сотрудников немолодой репортер. — У вас приказ? Мы напишем, что вы винтили, напишем, все будет — как надо! Но не трогайте людей!» Милиционеры молчали, переминались с ноги на ногу.
На какой-то момент показалось, что слова Путина о том, что власть «не должна создавать невозможные условия для проявления свободы слова», чудесным образом достигли цели и протестная демонстрация пройдет мирно. Националист Константин Крылов, пришедший на митинг «понаблюдать», даже успел заявить, что, «несмотря на различие наших платформ, мы не можем не признать, что это успех. Люди хотят провести акцию и проводят, несмотря на запрет».
Но уже через 20 минут после начала акции зазвучал мегафон. «Уважаемые граждане! Ваши действия не согласованы с органами исполнительной власти! Просим разойтись!» Люди не двигались, продолжали скандировать лозунги, развернули редкие плакаты. Необычное обращение «уважаемые граждане» тоже, казалось, свидетельствовало в пользу того, что «винтить» и «зачищать» площадь на этот раз не будут. Толпа росла.
Вежливое объявление повторили несколько раз. А потом милиция взялась за протестующих по-настоящему.
Первым почему-то досталось «желтым зонтикам» — обманутым дольщикам, которые пришли на митинг в желтых майках и с желтыми зонтиками. Пару зонтов сломали о колено, дольщиков уволокли. Затем сотрудники начали выхватывать людей из толпы по одному. Заламывали руки, нагибали головы, волокли в автобусы. Задержали и парня с синей лейкой.
Люди снова начали скандировать: «Не забудем, не простим!», «Шевчук — молодец!» (очень популярный лозунг на этом митинге), «Соблюдайте ваш закон!», «Это наш город!». Но то и дело раздавался визг — когда пять-шесть милиционеров бросались «ломать» очередного митингующего. Уже волокли людей по земле, уже начинали пинать падающих — без замаха, незаметно.
Чтобы заглушить крики, организаторы «Дня поколения» сделали музыку громче. Людей винтили под «Группу крови» Цоя и «Гни свою линию» «Сплина».
Среди милиционеров, пресекавших очередную акцию в защиту 31-й статьи, были и девушки. Правда, специализировались валькирии в камуфляже в основном на более хрупких гражданских барышнях и пенсионерках. Старушку с седой косичкой на затылке две девицы в форме задерживали, как настоящую преступницу, — вывернув руки под страшным углом. Дотащили до автобуса, а в автобус засунуть не смогли. Дело в том, что некоторые сотрудники заскочили в автозак вместе с задержанными и теперь не могли выйти: коллеги заталкивали в двери все новые и новые порции людей. Поэтому милиционерши просто прижали старушку лицом к грязному автобусному боку.
Увидев скопление журналистов у автозака, поспешил вмешаться начальник валькирий.
— Эй, вы че ее в стенку носом?!
— А если ее отпустить, она начинает кусаться! И плеваться! — пожаловалась одна из девушек.
— Во! — обрадовался майор и обернулся к прессе: — Записывайте: плю-ет-ся. Ку-са-ет-ся.
Мимо нас то и дело проносили новых задержанных и кидали на ступеньки. Автобус раскачивался, к зарешеченным окнам прижимались лица. В автозаках не хватало воздуха, и позже некоторым из задержанных придется вызывать «скорую». А из динамиков «Дня донора» неслась бодрая песенка про «Рассею от Волги до Енисея».
Тем временем милиция решила разбить толпу испытанным способом. Две цепи сотрудников начали двигаться навстречу друг другу, зажимая между собой людей. С двух других сторон уже появилось металлическое ограждение с узким проходом, куда предполагалось выдавить протестующих с проезжей части. Но проход был узким — на двух человек, и внутри «коробочки» началась давка.
И тут заиграл гимн.
Активистка из оппозиции Валя Чубарова ходила вдоль оцепления из людей в милицейской форме и пыталась с ними поговорить. «Вам нравится ваша работа? — спрашивала Валя. — Как вам милиция изнутри?» На самом деле это были не милиционеры — переодетые в форму срочники полка Дзержинского (от милиционеров из 2-го оперативного полка ГУВД Москвы, одетых в черные береты, их отличали обычные милицейские кепочки). «Вам будет стыдно за то, что вы делали, — говорила Валя. — Не сейчас — лет через 10—20. Помните: служить справедливости на долгосрочную перспективу выгоднее». С другой стороны оцепления к срочникам подошел офицер: «Не слушайте ее, работайте давайте». И ушел. А солдаты остались. Уйти они не могли. «От нас ничо не зависит, — вдруг сказал один. — Пешки мы». «Вот именно, — вдохновилась Валя. — Вами жертвуют, как пешками, вас подставляют. Потому что, если вы выполняете приказ, который нарушает закон, вы преступники. А ваши начальники останутся чистыми!» Солдаты стояли. Их было очень жалко.
Начали уезжать первые переполненные автобусы с задержанными. Всего задержанных окажется более 150. Автобусы провожали аплодисментами.
Толпу разрезали еще раз и еще раз. Часть выдавили в метро. В этот момент кто-то пустил газ.
Затем переодетые срочники крепко вцепились друг другу в ремни. Оцепление стало совсем непроходимым. Но тут в Зале имени Чайковского, со ступенек которого милиционеры как раз выдавливали оставшихся протестующих, началась концертная программа. Счастливчики с билетами, пробившиеся через два ряда оцепления и самих митингующих, допускались в зал после собеседования с въедливым старшим лейтенантом. В кассы не пускали вообще никого.
Милиционеры снова пошли цепью на оставшихся митингующих. (К 19.30 осталось человек 40.)
— Как вы считаете, возможна ли культура без образования? — немолодой мужчина спрашивает свою рыжую соседку, неотрывно глядя на приближающиеся береты.
Трое омоновцев выхватили мужчину с костылем, поволокли, уронили, поволокли снова. Мужчина все пытался объяснить, что потерялась деталь от костыля.
— Смотря что мы понимаем под культурой, — сказала рыжая женщина. — Образование без культуры возможно точно.
Из-за оцепления удалось вырваться старику в очках. У него дрожали руки и губы.
Прижался к стене, зашарил в сумке, нашел ингалятор: «Это я на каждую акцию. Современный препарат, гораздо лучше нитроглицерина. Очень хороший, очень во всем помогает».
Окончательно митингующих удалось разогнать где-то к восьми — через два часа после начала акции. Затолкав последних орущих людей в метро, милиционеры с удовольствием закурили.
— Помяли тебя.
— Пуговица опять оторвалась, б…, вечно цепляюсь за х…ню какую-то.
— Я его тащу, а он ногой вот так дергает и орет: «Милиция!»
Двое сотрудников пытались защекотать сотрудницу-девушку. Та визжала и вырывалась.
Другая девушка в берете разговаривала со своей подругой в гражданском: «Просто волосы забираешь назад, зачесываешь, сапоги надеваешь — куда деваться? — и идешь». Подруга смотрела восхищенно.
Срочников-«псевдомилиционеров» строили рядами и грузили в автобусы.
Вдоль тротуара медленно ехала машина-уборщик и круглыми вращающимися щетками сметала брошюрки, агитки, значки «31», лопнувшие воздушные шарики и одинокую растрепанную Конституцию.
Владимир Лукин, уполномоченный по правам человека в России:— Если одна организация пишет уведомление на проведение в том или ином месте митинга, то разрешение им предоставляется в заявительном порядке — потому что закон здесь у нас заявительный. Если же другая организация также хочет в этом же месте провести свою акцию, то можно скорректировать проведение того и другого мероприятия либо по времени, либо по месту. Если организация, подавшая заявку позже, согласна собраться в другом месте, оно ей предоставляется. Если же для них принципиально именно это место, то им дается разрешение на митинг позже на определенное время. Закон в нашей стране важнее, чем мнение начальства, но, к сожалению, он снова не был реализован.
Интрефакс
