Референдум – политическое изнасилование Иркутской области
Иркутск долгое время был губернским центром и островком цивилизации в океане дикой сибирской тайги. Центр города застроен купеческими особняками. Здесь оставили след польские повстанцы, чей костел до сих пор украшает центр города, и декабристы. Очень много церквей, половина из которых, правда, находится в полуразрушенном состоянии.
Треть горожан до сих пор живет в частном секторе без центрального водоснабжения и отопления. Буквально в двух шагах от центральных улиц вы можете попасть в деревянные трущобы покосившихся домов. Берега самой чистой крупной реки – Ангары (прямо на городской набережной можно набрать в бутылку абсолютно прозрачную воду) усыпаны горами мусора.
В Иркутской области находится множество зон, что не могло сказаться на составе населения, еще со времен царей пополнявшегося за счет каторжан – каждый третий в Иркутске имеет судимость. За городом закрепилась репутация «сибирского Чикаго» - противоборствующие группировки выясняют отношения с помощью гранатометов.
Область лидирует по распространению ВИЧ-инфекции. Наркомания среди молодежи – настоящее бедствие. Шприцы с остатками крови (наверняка ВИЧ-инфицированной) валяются в подъездах, на дорогах, детских площадках.
В то же время в Иркутске существует культурная и интеллектуальная элита. Иркутск дал России таких писателей как Валентин Распутин и Александр Вампилов. Восстановлен памятник Александру III, а на месте расстрела Колчака установлен памятник со словами примирения между «красными» и «белыми». Наличие в непосредственной близости прекрасных природных памятников – озера Байкал и Саянских гор создало в городе особую субкультуру. Вряд ли еще в каком городе есть столько горных туристов, лыжников, байкеров и других любителей активного отдыха. Иркутские электрички летом пахнут не только дачными овощами, но и дымом таежных костров. Традиционно сотни иркутян 8-го марта пересекают Байкал на лыжах, а 1-го мая совершают восхождение на самую высокую гору Саян Мунку-Сардык.
Каждый из городов Иркутской области, а их более десятка, представляет свой собственный мир. Самые крупные из городов региона имеют уникальные производства – Братский алюминиевый завод в Братске, Иркутский алюминиевый завод в Шелехове, Ангарскнефтеоргсинтез – в Ангарске, Усольехимпром – в Усолье-Сибирском, Саяскхимпром – в Саянске.
Братск, кроме того, известен бандитскими группировками. Вся молодежь Братска «приписана» к той или иной группировке, самые крупные насчитывают десятки тысяч (в двухсоттысячном городе). Наличие такого «боевого резерва» позволяет «братчанам» вести «бандитские войны» в Санкт-Петербурге, где они в свое время уничтожили половину криминальных авторитетов. Но нет худа без добра. В результате братская молодежь практически не подвержена наркомании. Наркоман в Братске – существо презираемое и отверженное, за него никто никогда не вступится.
В начале 90-х годов Иркутская область была одним из самых сильных регионов, упорно отстаивала в борьбе с «центром» свои права и оставалась «островком экономического благополучия» на фоне общего спада. Иркутскому губернатору Юрию Ножикову удалось отстоять независимость «Иркутскэнерго», и Иркутск долго имел самую дешевую в мире электроэнергию.
Однако во второй половине 90-х Иркутская область начала сдавать позиции. Из региона-донора превратилась в дотационную. Сырьевые отрасли ушли в собственность финансово-промышленных групп (ФПГ), налоги «ушли» в Москву. Была утрачена независимость «Иркутскэнерго». Сам Иркутск стал отставать в развитии от других сибирских городов. Возможно, в этом сказались и плохие отношения региональной элиты с федеральным центром, но несомненно, что и сама региональная элита утратила остатки регионального патриотизма и стала откровенно паразитической.
Большая привлекательность области для ФПГ привела к тому, что местный депутатский корпус и существенная часть чиновничества попросту перешли на содержание к олигархам. Конфликты между региональной и федеральной элитами стали не борьбой региона за свои права, а грызней из-за куска пирога.
В результате произошло полное разочарование населения в местных лидерах. Аполитичность усилилась люмпенизацией населения. Безразличие к происходящему вокруг, замкнутость на проблемах выживания, «уход» в алкоголизм и наркоманию характерен не только для Иркутской области, но именно там он проявился в крайней форме.
Тем не менее, власть и население в области продолжали существовать по принципу «не тронь меня и я не трону меня». Этот молчаливый уговор был нарушен кампанией по объединению Иркутской области и Усть-Ордынского бурятского автономного округа. Референдум по объединению состоится в ближайшее воскресенье, 16-го апреля, но о главных итогах этого референдума можно говорить уже сегодня.
Мифический сепаратизм
Буряты представляют собой северную ветвь монгольского народа. Во времена нашествия Чингисхана они заселили прибайкальские степи, Тункинскую долину и приангарские степи, оттеснив эвенков в леса. Бурятский племенной союз имел сильную конницу, и их сопротивление долго не могли преодолеть русские «первопроходцы», двигавшиеся с севера. Хабаров из Якутска пришел на Амур и вызвал панику на севере Поднебесной раньше, чем русские вышли к Байкалу и поставили Иркутский острог на острове посреди Ангары. Тогда бурятов называли «братскими народами» (есть версия, что «бурят» - это искаженное «брат»), именно их именем был назван Братский острог (в последствии – Братск).
Однако память двух народов не оставила следов военного противостояния. Конфликты случались время от времени, но совместное существование стало симбиозом. Бурятские скотоводы жили в соседстве с русскими хлебопашцами, признавая власть «белого царя». Многие из «западных бурят» приняли православие, в то время как восточные стали буддистами. Сегодня среди «западных бурят» очень распространены фамилии Иванов, Николаев, в результате по имени и фамилии невозможно понять, к какой национальности принадлежит их обладатель.
Именно «западные буряты» и стали «титульной нацией» Усть-Ордынского Бурятского Автономного округа (УОБАО). Это несколько сельских районов внутри Иркутской области в ста километрах к северу от Иркутска.
УОБАО разделен на две части Ангарой, ближайший мост находится в Иркутске. После 300 лет совместного существования буряты сохранили свою самобытность, переняв в тоже время много у русских. Каждая бурятская семья в УОБАО стремится дать своим детям высшее образование. Говорят, что западные буряты занимают в России второе после евреев место по проценту людей, имеющих высшее образование.
УОБАО – «житница» Иркутской области. Иркутская область является промышленной, сельского хозяйства области недостаточно для самообеспечения. УОБАО традиционно поставлял на рынки Иркутска продукты сельского хозяйства, особенно славится его мясная продукция. Столица округа Усть-Орда по сути, представляет большую деревню. Только год назад до нее добралась сотовая связь.
Несмотря на довольно сильное национальное самосознание бурят, оно не выливается в межнациональную рознь. Пожалуй, это один из самых толерантных народов. В то же время буряты так и не сумели создать национальную элиту. Бурятские кланы не умеют договариваться между собой и зачастую соглашаются на избрание русских на руководящие посты, поскольку они «независимы» от других кланов. В результате и УОБАО, и Республику Бурятию возглавляют русские, избранные бурятами.
Выделение УОБАО в начале 90-х годов в отдельный субъект федерации не было результатом всплеска «национального самосознания». Правящие элиты Иркутской области и УОБАО всегда были очень интегрированы и, можно сказать, представляют одно целое. УОБАО находится внутри Иркутской области и вся экономика округа сосредоточена на иркутском продуктовом рынке. Будь УОБАО частью области или отдельным субъектом – ничего от этого не меняется.
На самом деле эта «независимость» была выгодна Иркутской области. В результате она получила дополнительное место в Государственной Думе и в Совете Федерации. УОБАО стал получать дотации из федерального, а не регионального бюджета.
Прихоть Кремля
Новая государственная политика требует объединения и укрупнения регионов. В случае с УОБАО это скорее прихоть, чем необходимость – сельские районы округа живут сами по себе независимо от того, кто ими управляет. Практически вся промышленная инфраструктура округа – это автомобильные дороги, и вряд ли стоило затевать объединительный процесс ради улучшения дорожного обслуживания. Но тут – вопрос политический.
Референдум по объединению двух субъектов совпал со сменой руководства Иркутской области. Вместо Бориса Говорина был назначен Александр Тишанин, возглавлявший до того Восточно-Сибирскую железную дорогу. Успешное проведение референдума стало своего рода испытанием «вертикали власти», ведь правящая региональная элита многое потеряла со сменой губернатора и вовсе не была готова кинуться ему на помощь.
Однако маховик власти раскрутился, быстро стало понятно, что региональной фронды не получится – саботаж референдума будет приравнен к измене отечеству. И среди муниципальных руководителей, директоров предприятий, руководителей культуры и искусства, ректоров ВУЗов началась настоящая «гонка лояльности». Все СМИ, за исключением нескольких интернет-изданий, заполнены объединительной истерией, иначе не скажешь. Оказывается, объединение с несколькими сельскими районами – это прорыв вперед, выводящий Иркутскую область чуть ли не на орбиту. В область хлынут стомиллиардные инвестиции (в долларах), расцветут города, приедут стесненные жилищным кризисом москвичи…
В случае провала референдума, конечно, ничего этого не будет. Мало того – область попадет в немилость, прекратятся поступления из федерального бюджета. Эти угрозы озвучивают не официальные лица, а всякие эксперты и деятели культуры и искусства. И угрозы восприняты правящей элитой вполне серьезно. Возможности «вертикали власти» известны, и у иркутян перед глазами пример Новосибирской области, «плохо» голосующей на выборах, – у нее отняты трансферты, открытая экономическая зона «пролетела» мимо новосибирского Академгородка в Томск, а область, не имеющая сырьевой промышленности превращена, в регион-донор путем урезания поступлений из федерального бюджета.
Но убедить население Иркутской области оказалось нелегко. У референдума по объединению было три врага – фронда региональной элиты, вялый саботаж руководства УОБАО и апатичность населения Иркутмкой области. Фронду переломили, руководство УОБАО выторговало такие «вливания» в бюджет округа, что стало рьяным сторонником объединения и обещает явку в 85%. А вот безразличие населения собственно Иркутской области было и остается главной угрозой планам «объединителей».
Чтобы референдум был признан состоявшимся, необходима явка в 50%. Но после всей истерии и двухмесячной «обработки» социологические опросы показывают явку в 37%.
Иркутская область всегда давала низкую явку на выборах. И, несмотря на все потуги власти, население понимает, что все обещанные «чудеса» пройдут мимо него, и не хочет воспринимать боль иркутских чиновников за бюджетные трансферты как свою.
Политическое изнасилование
Власть попала в собственноручно вырытую яму. Уже десятилетие она поддерживает повторяющимся на выборах обманом иллюзию легитимности. Правдами и неправдами население вынуждают делать «правильный выбор», используя ложь, обман и подкуп, все более отвращая его от самой идеи демократического голосования. Что большинство перестало ходить на выборы, мало волновало власть. Так даже проще было побеждать с помощью «административного ресурса». 10% контролируемых голосов обеспечивают самовоспроизводство власти при 30%-й явке. Чего еще желать?
Но референдум требует 50%-й явки. И убедить людей, которым десять лет наглядно демонстрировали, что их голос ничего не значит, в том, что теперь обязательно надо проголосовать – почти невозможно.
Иркутские чиновники пустились во все тяжкие. Формально руководство области и федеральный центр к той вакханалии административного беспредела, который сегодня творится в Иркутской области, никакого отношения не имеют. Это – «самодеятельность» директоров предприятий и руководителей муниципалитетов.
За неделю до голосования студентов иркутских ВУЗов отпустили по домам за открепительными удостоверениями. Казалось, почему бы не отпустить в день голосования, чтобы проголосовали дома? Но нет – студенты должны будут голосовать на том участке, где находится ВУЗ, под контролем администрации. В Иркутской области, известной свое аполитичностью, вдруг началось массовое досрочное голосование.
Работникам крупных предприятий говорят – «вы должны пойти проголосовать в день выборов и потом принести на работу благодарность с избирательного участка за участие в референдуме».
Такого в Иркутской области не было никогда. Власть занималась своими делишками, но не принуждало население к соучастию. То, что сегодня происходит с десятками тысяч людей в Иркутской области – это политическое изнасилование. Их заставляют участвовать в унизительном действии, ломая остатки гордости и независимости, демонстрируя, что, по сути они – не граждане, а рабы, изображающие граждан. Иркутские студенты же с молодости получают урок «суверенной демократии».
Власть, сама того не понимая, закладывает мину замедленного действия. Униженный и оскорбленный человек навсегда останется ее врагом. В погоне за формальной легитимностью власть теряет реальную.
Советскому Союзу не помогла и явка в 99,99%. Вряд ли 50%-я явка на иркутском референдуме станет надежной опорой для «вертикали власти».
Но методы чиновничьего принуждения на референдуме плюс некстати случившиеся планы «Транснефти» проложить нефтепровод вдоль берега Байкала вполне могут разбудить «спящий город». Мало кто знает, но Иркутск в конце 80-х сотрясали массовые митинги и демонстрации еще до того, как появилась уличная активность в Москве и Новосибирске.
