Будем как фурри
Молодое поколение отказывается делать жизнь с устаревших готов и эмо. На дворе эпоха скунсов.
Товарищ моей дочери с нетерпением ждет четырнадцатилетия, когда можно будет получить российский паспорт. Документ ему нужен не для того, чтобы почувствовать себя полноправным гражданином страны, а для смены имени. В свидетельстве о рождении он значится Дмитрием, по паспорту хочет стать Наруто. Так и запишут: Наруто Снегирев. А рядом фото простого русского парня, мечтающего стать всесильным — как ниндзя из любимых японских комиксов, придуманных Масаси Кисимото.
Всю душу в аниме
Наш псевдониндзя — начинающий фанфикер. Именно так называют людей, одержимых фанфикшн. Начинающий он потому, что увлечен своими ниндзями пока по-детски: собирает дурацкие наклейки, невпопад цитирует персонажей мультиков, дерется со сверстниками как шиноби-малолетка, носит анимешные желтые футболки (Наруто же любит желтый цвет). Родители переживают, но стараются проявлять толерантность. В конце концов лучше драться в подражание любимому персонажу, чем колоться без всякого примера перед глазами.
Зрелые же фанфикеры буквально помешаны на аниме. Они живут своим героем, моделируют его поведение, творчески перерабатывая и продолжая культовые произведения — здесь и «Гарри Поттер», и японская манга «Внук Нурарихена», и корейская манхва «Ноблесс», и Стругацкие. Последние, кстати, приобрели особую популярность после экранизации «Обитаемого острова». В какой-то момент фанфикера перестает устраивать авторская трактовка, он начинает выдумывать собственный сюжет, делает свой перевод — становится фикрайтером. Молодые люди блестяще разбираются в первоисточниках: назубок знают биографии персонажей, никогда не перепутают цвет глаз и волос, умело стилизуют все речевые особенности своих кумиров.
Фанфикеров в Москве становится все больше. Они объединяются в сетевые фанатские сообщества, так называемые кланы. Участвуют в ежегодных всероссийских аниме-слетах (косплеях, от английского costume play — «костюмированная игра»), носят на досуге кимоно, устраивают друг для друга чайные церемонии и танцуют с веерами.
Чип и Дейл спешат на сходку
Другое новое направление в современной анимешной субкультуре — фурри (от английского furry — «пушистый», «покрытый шерстью»). Молодых людей объединяет общий интерес к антропоморфным животным, вымышленным существам, которые сочетают в себе анатомические и поведенческие черты человека и животного. Классический фурри-выбор: «Король Лев», «Чип и Дейл», «Мишки Гамми», цикл романов «Рэдволл» Брайана Джейкса. Начиналось же все под влиянием старого диснеевского мультика «Робин Гуд», где роли людей исполняли милые зверушки и человекоподобный рыжий лис покорял детей и подростков.
Теперь люди-фурри стремятся быть похожими на львов, тигров, волков, мышей, скунсов, белок и изредка кротов. Отождествляя себя с этими животными, они сочиняют рассказы, рисуют. В Москве ежегодно проводятся встречи фурри — конфурренции, а американские и европейские фурри-сообщества устраивают благотворительные выставки фурри-арта.
От деда-стиляги к внуку-скунсу
Рядом с фанфикерами и фурри всегда найдутся люди, готовые покрутить пальцем у виска. Родителям Наруто они посоветуют отключить телевизор, отобрать у отпрыска PSP и поскорее отвести его к школьному психологу — мол, парень явно теряет связь с действительностью. Девочку-скунса заботливо направят на психиатрическую экспертизу в Институт Сербского — она якобы совсем неадекватна и опасна для нормальных подростков. В 1950-е годы что-то похожее слышали в свой адрес стиляги, в 1970-х — хиппи, в 1980-х — панки, в 1990-х — готы, в 2000-х — эмо.
Теперь те самые «неадекватные и опасные» готы и эмо выросли. Многие поженились, завалив интернет свадебными фотографиями и видео: розовая фата, черное платье, похоронный марш вместо марша Мендельсона. Эмо взяли эмоции под контроль, пригладили ирокезы, готы прогнали мрачные мысли, выпустили летучих мышей. Полная социализация: твиттер, памперсы, корпоративы. В действительность они вернулись легко, оставив только лучшее, что было в их тусовках, — доверие друг к другу, чувство защищенности и ощущение групповой сплоченности. До сих пор в их повзрослевших головах заложено «мы» вместо «они».
Где мои 17 лет
Серьезных исследований фанфикеров и фурри психологи пока не провели — не успели. Однако им удалось детально изучить личностные особенности толкиенистов (любителей ролевых игр в стиле «Властелина колец»), а у этой публики с фанатами аниме много общего. Более двухсот человек в возрасте 18 лет были обследованы клинически, а также с помощью 16-факторного теста Кеттелла и методики диагностики показателей агрессии Басса—Дарки. Одна половина обследованных — представители неформального течения толкиенистов (экспериментальная группа), другая — просто студенты, которые не увлекались ролевой субкультурой (контрольная группа).
Толкиенисты предстали перед психиатрами как личности с высоким творческим потенциалом, склонные к фантазии, вымыслу, уходу от действительности. Их отличают «социальная дерзость» и «смелость без претензии на доминирование».
Представители обеих групп способны на риск. Но толкиенисты демонстрируют рискованное поведение как следствие неумения держать себя в руках и своеобразной игры на публику, говорится в психиатрическом исследовании. В то же время склонность к риску обычных студентов характеризуется стремлением к доминированию и желанием получить определенную выгоду в сложившейся ситуации с наименьшей угрозой для престижа. Кроме того, у толкиенистов оказался снижен уровень физической и косвенной агрессии. Психиатры это связали с «компенсаторной ролью движения ролевого моделирования».
Вывод таков: «Создание игровой реальности молодыми людьми является одной из норм социально-позитивной социализации и канализации деструктивной агрессии». Иными словами, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось. А имя в паспорте потом можно еще раз поменять.
Они не хотят сидеть в клеточках
Фанфикеры и фурри, о которых идет речь в статье, вполне разделяют сущностные черты молодежных субкультур. Это знаковые коды, которые маркируют типичные подростковые запросы, главный из которых — создать особое символическое пространство, чтобы, во-первых, отгородить себя от мира взрослых и, во-вторых, облегчить контакт между собой. Объединяющий канон не просто порождает активность фанатов, но и позволяет в общении сразу перейти к любимой теме, не затевая разговор о себе. В английской терминологии это так и называется — affinity space: пространство, создающее близость.
Эстетика субкультуры сплошь и рядом становится вызовом обыденному сознанию, которое насквозь нормативно и оперирует четкими оппозициями: чистое—грязное, приличное—неприличное, ребенок—взрослый, мужское—женское. А поведение человека субкультуры нередко размывает эти привычные оппозиции. Взять тех же фурри: для них Король Лев — почти человек, и, разумеется, это нарушение взрослого мировоззрения, нашего желания, чтобы все было разложено по давно расчерченным клеточкам. Поэтому не слишком умным взрослым во всех молодежных субкультурах видится призрак анархии, какой-то неопределенной угрозы. Я не социолог, но убеждена: молодежные субкультуры необходимы для нормального продуктивного развития общества. Например, подростки острее и быстрее реагируют на технологические новации, они гораздо лучше разбираются, к примеру, в мире компьютеров, прекрасно ориентируются в интернете. Они вообще более охотно принимают новинки и, создавая свои парадоксальные каноны, по сути, пробуют свои силы. В этом и заключается динамика общества.
Можно найти в молодежных субкультурах и определенные проблемы. Например, форсированный инфантилизм. Вспомним кидалтов — молодежь, которая не хочет взрослеть. Определенную проблему я вижу и в том, что в Россию молодежные субкультуры приходят с Запада или, как в случае с аниме, с Востока. Уже можно встретить на наших улицах даже японских готических лолит — представительниц любопытной субкультуры: школьницы в гольфиках, ножки ставят носочками внутрь. Фартучки, бантики, оборки, но этот идиллический стиль выдержан в черной цветовой гамме и разбавлен готическими аксессуарами с изображениями черепов и летучих мышей.
В Москве на Чистопрудном бульваре раньше собирались готы, сейчас там можно встретить девочек эмо… Свои же новые движения у нас как-то не приживаются, даже если и возникают. Возможно, мы слишком долго жили в замкнутом мире, и сама возможность выйти за его пределы привлекает молодежь. Тем более что движения такого рода, как правило, никогда не организуются сверху, а образуются сами собой, с возникновением некоего канона, любимых авторов, книг или комиксов. Я думаю, возможно, отчасти дело именно в этом — сейчас нет отечественных авторов, которые стали бы культовыми именно в подростковой среде.
Ольга Вайнштейн, культуролог, историк моды
Юлия Осипова
