Русалки и Троица
На Гряной неделе русалки сидели – у!
Раным-рано: ууу-й!
Сидели русалки на прямой дороге – у!
Раным-рано: ууу-й!
На прямой дороге, на кривой берёзе – у!
Раным-рано: ууу-й!
Просили русалки и хлеба и соли – у!
Раным-рано: ууу-й!
И хлеба, и соли, и горькой цибули – у!
Раным-рано: ууу-й!
(Народная русальная песня)
У всех восточных славян считалось, что в Семик или накануне Троицы леса и поля наполняются русалками, и до самого Петровского заговенья (т.е. следующего после Троицы воскресенья, накануне Петрова поста) они «бывают повсюду». Из-за этого Троицкую (Зеленую или Гряную) неделю во многих местах называли Русальной, Русальской.
В народных рассказах русалки чаще всего выглядят как молодые красивые девушки с длинными распущенными волосами (русыми или зелеными), бледные или даже полупрозрачные, босые и нагие, либо в белых свободных одеждах. Встречаются и безобразные русалки: лохматые-косматые, с горящими глазами, длинными «цыцками» (грудями, которые они перебрасывают через плечи на спину), когтистыми руками; но такой образ более характерен для северных шишиг, кикимор или чертовок, а великорусские русалки обычно хороши собой. Появляются они чаще всего в сумерках, ночью (при свете луны) или на рассвете, но порой их можно видеть и днем. В Семико-Троицкий период они бегают во ржи и конопляниках, по межам и берегам рек, кувыркаются по росистой траве, устраивают в рощах и лесах свои хороводы и игрища, любят качаться на ветвях деревьев (особенно на завитых девушками березках). Иногда забредают и в огороды, и в хозяйственные постройки, даже заходят в дома. Они кричат и «гукают», поют, хохочут, хлопают в ладоши; крадут у людей оставленную без благословения еду, холсты и пряжу; иногда пугают прохожих и скот, крадут молоко у коров, заезжают лошадей. Если русалки видят человека, то бегут за ним или ласково зазывают к себе, только подходить к ним опасно: они могут защекотать, защипать или задушить до смерти, «перевернуть» голову назад, наслать болезнь (сонливость, тоску, припадки, головные боли и др.) или утащить в воду, либо завести в чащу, в болото.
Отчасти зловредность русалок объясняется их природой: они – нечистые духи и потому любят пакостить. Но во многих случаях причиной несчастья оказываются сами люди, которых русалки карают за нарушение ритуальных запретов. Например, у всех восточных славян запрещалось работать на Троицкой неделе (особенно в Троицу, Духов день и «сухой четверток»), а за ослушание, говорили крестьяне, русалки вытопчут или высушат посевы, нашлют на поля бурю, ливни или град, либо нападут и «залоскочут» грешника. Если купаться на Русальной неделе (особенно в одиночку, вечером), русалки утащат на дно, утопят. Считалось также, что русалки охраняют цветущую рожь и гороховища, стерегут завитые девушками в Семик березки, нападая на людей, появившихся в этих местах в неурочное время. Там, где бегали и резвились русалки, трава растет гуще и зеленее, хлеб родится обильнее; поэтому девицы в Троицу пели: «Приведу русалок в зеленое жито. / Там русалки в жите зеленом сидели. / А мой колосочек, / Як яворочек. / А мои житинки, / Як проскурочки: / В печке пирожком, / На столе колачком».
По всей видимости, в древности русалки были олицетворением стихийных сил, низшими божествами, подобными греческим нимфам. Им поклонялись в то время, когда молодой растительности (посевам) нужна была влага и защита. С ними был связан праздник Русалий (позднее замененный Семиком и Троицкой неделей), упоминаемый в нескольких поучениях против язычества; он сопровождался ряженьем, музыкой, скоморошьими выступлениями, неистовыми танцами, карнавалами.
С приходом христианства и запрещением древних обычаев представления о русалках сильно изменились: их стали считать демонами, а позже – «заложными» покойниками, т.е. душами людей, скончавшихся «до срока», неестественной смертью. В XIX в. крестьяне верили, что русалки – это умершие до свадьбы (и особенно утонувшие или погибшие на Зеленой неделе) девушки, проклятые и унесенные нечистой силой девочки, либо младенцы, умершие до крещения. Дети-русалки (мавки) могут сохранять детский облик; они бегают по полям с криком: «Ух, ух! соломьяный дух! Мене мате спородыла, некрещену положыла», а также просят окрестить их: «Дайты хрестык! Дайты хрестык!» (если крикнуть им: «Крещу тебя, Иван да Марья, во имя Отца и Сына и Святого Духа!», то они вознесутся на небо). В русалках-девушках опознают даже иногда покойных односельчанок; на Русальной неделе они могут навещать дома, где раньше жили, и наказывать родичей, если те не поминали их в положенные дни. Ожиданием русалок в некоторых местах объясняли озеленение дома на Троицу (раскладывание травы на полу): «шчоб тые русалки ходылы, шчоб ноги у их не покололыся». В тех семьях, где недавно похоронили незамужних дочерей или маленьких детей, на ночь перед Троицкой субботой или перед Навской Троицей (четвергом на Зеленой неделе) оставляли на столе поминальный ужин, вывешивали на ограду одежду, принадлежавшую умершим.
С русалками-покойницами некоторые исследователи связывают обычай «крещения кукушки», совершаемый девушками и молодыми женщинами в Вознесение, Семик или Троицу. Кукушку в народе часто считали неприкаянной душой: говорили, что это дочь, проклятая родителями, или совершившая самоубийство, либо умершая от горя женщина. Девушки мастерили «кукушку» из трав, цветов, веточек или соломы, одевали в рубашечку и сарафан, повязывали голову платочком, а местами пеленали, как дитя, укутывали в саван, как покойницу, либо облачали подобно невесте. Потом «кукушку» носили по селу или усаживали на завитую березку, нередко кумились с ней (с песнями и припевками вроде: «Ты, кукушка ряба, ты кому же кума?..» или: ««Куку, кума! - Крещу дитя. - Какое? - Слепое. - Чье? – мое!» и т.д.). В некоторых губерниях «кукушку» символически крестили (окунали в воду), провожали с песнями и причитаниями, а затем хоронили в поле, в лесу или на краю кладбища (там, где погребали самоубийц). Считается, что подобные ритуальные погребения (Костромы, Ярилы и пр.) нужны были для того, чтобы передать земле плодородную силу; но ритуалы с «кукушкой» могли также рассматриваться как способ защиты от опасных в эту пору русалок (крещение и похороны - как способ удаления душ усопших из мира живых, кумление – как установление с русалками дружеских, сестринских отношений).
Поскольку, по уверению крестьян, «русалок спрежда много було по лясох» и на Гряной неделе они «дужо пугали», народная традиция предусматривала разные способы защиты от них. Например, действенным оберегом считались некоторые растения, в первую очередь – полынь, которую поселяне, особенно девушки, в Семик, Троицу и Купалу носили с собой, «чтобы русалка не залоскотала». Даже само упоминание полыни могло прогнать русалок. Еще оберегами от «лоскотух», как и от прочей нечистой силы, были освященные предметы, кресты и крестные знамения, молитвы, очерченный и «закрещенный» круг, огонь. Считалось, что русалки боятся железных колющих орудий, а еще можно прогнать их с помощью кочерги или валька (если отмахиваться им наотмашь).
Чтобы не привлечь к себе внимание русалок, в праздничный период следовало соблюдать запрет на разные работы (особенно прядение, шитье, а также пахоту и сев), стараться не покидать пределы жилого пространства. Крестьяне также старались «откупиться» от русалок едой, полотнами, одеждой и т.п.; эти подарки обычно оставляли в жите, на межах, или в лесу, на деревьях или прибрежных кустарниках. Девушки в качестве подношения русалкам плели и развешивали по деревьям венки, а также завивали березки в Семик или Троицу. В субботу перед Троицей, либо во вторник или четверг на Русальной неделе непременно поминали всех мертворожденных или умерших до крещения детей, а также утопленниц, чтобы «выхрестыть русалок» (помочь их душам освободиться и попасть «на тот свет»). Для поминок женщины красили яйца в желтый цвет, стряпали пироги, блины и проч., раздавая все это соседским детям или относя на могилы.
Когда срок пребывания русалок в лесах и полях заканчивался, их символически выпроваживали за пределы человеческого обитания. Как правило, делали это уже после Троицы, иногда в Духов день, вторник или четверг Гряной недели, но чаще – в заговенье на Петров пост (начинавшийся в понедельник 9-й Пасхальной недели), а местами – и в самый Петров день (29 июня ст.ст.), либо на Купалу (24 июня ст.ст.). Вообще, развивание березок и разрушение венков в конце Троицкого цикла уже само по себе трактовалось как изгнание русалок; завитую березку порой срубали, рядили в девичий наряд или украшали лентами и цветами, носили по деревне, а потом топили в реке или сжигали, либо забрасывали в рожь, говоря, что так «провожают русалку».
В обряде «проводов» нередко использовали ряженых: одна или несколько девушек побойчее раздевались до рубашек или вообще догола, распускали и перекидывали на лицо волосы, а потом «русалками» бегали по огородам и задворкам, прятались в полях, стараясь напугать прохожих. Затем селяне собирались толпой и «гнали русалок», с криками и шумом (щелканьем бичей, выстрелами, звоном печных заслонок и т.п.) провожая ряженых до ржаного поля, леса или соседней деревни; там «русалки» прятались и считались изгнанными до следующего сезона. Иногда устраивали почетные проводы: молодежь выбирала самую красивую девушку, наряжала ее «русалкой» (украшая цветами и лентами), после чего вокруг избранной водили хороводы и пели песни, затевали игрища, гадания и т.д.
В некоторых районах для «проводов русалки» (или «проводов весны») мастерили соломенное чучело, которое вечером сжигали в ритуальном костре, бросали в реку, либо разрывали и разбрасывали по полям. При этом чучело могло быть как антропоморфным, так и зооморфным – в виде «коня». Для «коня» обычно брали палку, на вершину которой надевали конский череп, а ниже привязывали рогожу и украшали всю конструкцию разноцветными тряпочками, бубенчиками, ленточками. Под рогожу забирались двое парней, изображавших ноги «коня»; сверху (на спину чучела) сажали мальчишку, который веселил народ. «Коня» сопровождали другие ряженые и многочисленные зеваки; вся процессия с шумом, смехом, паясничеством проходила по селу, а за околицей чучело разрушали и с облегчением говорили: «Теперь мы русалку проводили, можно будет везде смело ходить».
Картина Константина Васильева "Русалка"
