Монголия - первый взгляд: На пути в Хар-Хорин.
Сегодня мы едем в город Хар-Хорин, что в 400 км от Улан-Батора на запад. Это бывшая столица Монголии, но из всего, что может напомнить о старине былых лет в этом городе – монастырь Эрдэнэ Зуу да каменные черепахи.
Указателей при выезде из Улан-Батора, о том, что дорога идет в Хар-Хорин или вообще, куда-нибудь, не было. Не было его и дальше по дороге – только километровые столбики. Асфальт здесь стал похуже, чем от Кяхты до Улан-Батора, но снега в степи не стало – то ли сдуло, то ли он испарился на солнце, то ли просто южнее.
Наш монгольский гид, который вчера представился нам по имени КотОв (как потом выяснилось, первой буквой оказалась "Г" - так мы его и звали потом, то Котов, то Готов), рассказал, что в Монголии каждому жителю при рождении государство выделяет в частное владение 1 гектар земли. На наш вопрос "где твоя земля?" Готов ответил, что не знает. Надо написать заявление и тогда тебе скажут, где твой гектар расположен. У нас невольно возникло пожелание, чтобы его гектар оказался где-нибудь поближе, а не в западной Монголии, например, в тысяче километров от Улан-Батора. Кроме того, любой гражданин Монголии может купить столько земли, сколько хочет.
Слева от дороги, вдалеке, сидели какие-то птицы высотой около метра – очень большие. Оказалось, что это грифы. Естественно, пока мы останавливались и выходили, они сидели, но как только я поставила штатив и включила камеру – они улетели. Обидно... Макс с Андреем вроде успели сфотать, хоть и "зума" на объективах у них меньше.
В степи постепенно снова появился снег, а по обочинам дороги начали встречаться юрты (гыры) и верблюды. Мохнатые такие, симпатичные. Кстати, неправда, что они тихоходные – скачут ого-го как быстро, не хуже лошадей.
Стада коней, овец и коз постоянно маячили в степи. Вы знаете слово "копытить"? Так вот, животные натурально копытят еду из-под снега – бьют копытом, чтобы до нее добраться. Горы в снегу, хоть и невысокие, но очень красивые, с табунами лошадей дополняли обалденный пейзаж. Столько простора и воздуха вокруг, что глаза отдыхают, взгляд растворяется в далях.
Очень интересно и самобытно все вокруг. Вот, например, едем посреди степи – никого кругом, видимость на несколько километров вокруг. Вдруг видим – идет монгол в халате, войлочных сапогах, похожих на валенки. Просто так, по снегу в степи, один, идет... Куда – неизвестно, откуда – тоже. Юрты, в которых живут семьи, находятся, видимо, где-то за горой, не у трассы же жить. Иначе трудно объяснить откуда они взялись. С другой стороны, при таком количестве земли и плотности населения в стране 0,5 человека на квадратный километр, понятия расстояний у нас с ними, должно быть, сильно разнятся.
На улице тепло, если можно так сказать – около нуля со стороны минуса. Попадается кусок дороги километров в 20 с отвратительным асфальтом, в дырах и ямах. Его мы проезжаем медленно. Вскоре заезжаем в "зоогийн газар" – так у них называется ресторан. Что-то вроде закусочной в Петрово по дороге в Еланцы. Заказываем обед, каждое блюдо которого содержит большое количество мяса, в основном, баранины, кроме того, порция по размеру раза в три больше, чем в наших закусочных. Салатов в меню нет – тяжело в в степи выращивать овощи. Готов и Тамара (девушка из Улан-Удэ в нашей компании, которая говорит по-монгольски) расшифровывают названия национальных блюд, потому что нам они ни о чем не говорят, кроме, разве что "липтон цай". Рядом с рестораном есть автозаправка. (Waypoint GPS: N47.867890, E105.248790, Height 710 m – ресторан и заправка)
Объяснять и спрашивать по-английски или по-русски в этом месте бесполезно. Можно только тыкать пальцем. Раздолье для любителей играть в "немую корову". Вот почему карты нужно покупать на монгольском языке, если нет говорящего по-монгольски человека. В Улан-Баторе достаточно людей, которые говорят по-русски хотя бы немного. У нас в компании сложилась интересная языковая обстановка. Макс и я общаемся на русско-английской смеси. Готов (наш монгольский гид) говорит на монгольском, английском и очень плохо по-русски. Тамара на монгольском и русском (еще знает бурятский). Андрей с Томой (наши друзья из Иркутска) на английском, русском и иногда, забываясь, переходят на немецкий, потому что он для них представляет такую же трудность, как и русский. Единственный человек, говорящий на одном языке (русском), это Слава – наш водитель из Улан-Удэ.
Пока мы обедаем огромными порциями "борща", в котором кроме баранины есть немного картошки, мало морковки и много крахмальной лапши, по телевизору начинают показывать клип какого-то монгольского эстрадного певца. В титрах написано название песни "Иркутская весна". И точно, видим знакомые картины Родины – Спасская церковь, дом Шастиных и т.д. Примечательно, что песня поется на монгольском, а припев – на русском. Помню только одну строчку из припева "Здесь прошла моя алая молодость".
Парень за стойкой, увидев наш оживленный интерес к телевизору, быстренько включил погромче. Одно только нам было не понятно в клипе: парень бежал по железнодорожному мосту через реку, потом прыгал с него от несчастной любви, а потом его подобрал рыбак (чисто русский такой типаж – шапка, борода и бычок "беломора" в зубах) на Ангаре. Но мы-то точно знаем, что через Ангару нет ж/д моста!
Как потом выяснилось позже, эта песня была написана и снят клип по заказу к "Иркутскому дню" в Монголии – придумали такой праздник, когда все люди, которые учились в Иркутске, встречаются в определенный день. А таких было совсем не мало...
Просмотрев в закусочной посреди Монголии клип про Иркутск, мы отчалили дальше. Проехали обо, на котором лежало куча костылей. Это люди, которые излечились, приносят их сюда и оставляют.
Вскоре увидели на обочине опять же посередь степи монголку с четырьмя ребятишками. Останавливаемся, узнаем куда они собрались. Говорят, что в школу – 35 км отсюда. На улице дубак, ветер. Упихиваем их к себе в микрик и едем. Информационный голод неутомим, особенно, когда рядом аборигены. Расспрашиваем, узнаем всякие подробности их жизни. Это мама двух детей и еще двое – дети из другой семьи. Она везет их в школу из дома после каникул. Школа-интернат, где дети живут и учатся, находится в 35 км от из гыра (юрты). Лица обветренные, раскрасневшиеся на морозе. Им повезло, что они не стояли – сразу остановили нас.
Три семьи живут в поселке из трех гыров. Эта женщина вдвоем с мужем ведет хозяйство в 3 коровы, 17 лошадей и 300 баранов. Интересно то, что скот они никак не метят и в стаде не путают с чужим – знают своих баранов и лошадей "в лицо" каждого. Мда... А у нас в деревнях единственной в хозяйстве корове красят бок, чтобы не перепутать. Еще у них есть мотоцикл "Иж". Это считается семья со средним достатком. Один баран стоит 25 тысяч тугров (660 рублей), а лошадь 50 тысяч тугров (около 1300 рублей). Сбруя на лошадь стоит в общей сложности еще 50 тысяч тугров, но они ее не покупают, а делают сами, потому что дорого. Верблюдов не держат, так как они дорогие и особой надобности в них нет. Воду берут из неглубокого колодца, а на вопрос "что будет, если вода из колодца уйдет" женщина ответила незамысловато: "лошади умрут и остальной скот тоже". В Улан-Батор они ездят 3-4 раза в год, чтобы закупить оптом продуктов на житье и так, по мелочи – к школе детям что-нибудь купить.
Женщина пожилая, а лицо открытое, светлое, улыбающееся. Нет на нем печати груза проблем и тяжелой жизни. С улыбкой говорит, что вот такая у них нелегкая жизнь, но они привыкли и живут с мыслями о том, чтобы дети, отучившиеся в интернате, могли поехать в Улан-Батор, чтобы продолжить учиться. Думается о том, как мы порой не ценим все возможности, которые у нас есть в жизни.
Еще она говорила, что нынче очень много снега выпало рано, обычно его еще нет в это время. В степи по-щиколотку, а в колее грунтовой дороги и надувах до колена. Зимой температура понижается максимум до –28°, а –35° вообще не бывает. Однако с ветром, который дует здесь практически постоянно, –28° – это все –40°.
Доехав до интерната, мы с жалостью расстались с нашими случайными пассажирами. Так хотелось порасспросить их, узнать кто они, чем они живут и чем дышат... Нет более достоверного рассказа о жизни, чем из уст жителя.
Начались скальники, торчащие прямо из степи – рельеф вдруг изменился. (Waypoint GPS: N47.365420, E103.814520, Height 1396 m – летний кемпинг и интересные скальники рядом с трассой Улан-Батор-Хар-Хорин) Проехали маленький асфальтовый заводик и дорога стала отличная. В прошлом году в сезон дождей (конец мая, начало июня) ее очень сильно размыло, так что даже японские джипы еле проезжали. В этом году этот участок дороги заасфальтировали заново.
Здесь нам поворачивать с шоссе направо на грунтовую полевую дорогу, ведущую к горам. Дорога в снегу, пару раз мы вытаскиваем "Истану" методом общего пихания, и все-таки проезжаем. Через 15 км от шоссе после хитрого проезда по полям, мы добрались до такого "каменного мешка" - скалы в виде подковы, а в глубине – разрушенный монастырь Эвгэн Хийд. В годы междоусобной войны между Западными и Центральными монголами, сюда сгоняли монахов и, связав ремнями "восьмеркой" по две головы, отрубали их. Это место называется Хогно Аан Уул, что по-монгольски означает "петля".
Дело к вечеру и солнце уже садится, мы скорее вскарабкиваемся на ближайшую скалу, чтобы запечатлеть закат и сизые сумерки со стадом овец на снежном поле. Порода скал такая же, как на Красноярских столбах – можно ходить пешком вверх и вниз по камням – держат великолепно. Успели мы покататься по 5 минут на низкорослой монгольской лошадке, которую нам дал дружелюбный пастух овечье-козьего стада. Пастуха зовут Батсайхан.
Поставив палатки и поужинав лапшой, приготовленной на примусах (о дровах в степи тяжело говорить, хотя уголь в Монголии стоит дешево. Увидели шикарную луну, быстро запрыгнувшую на небо. Засим, отпив чаю и попев песен под гитару в палаточке с газовой лампой, легли спать.
Ночью заводилась машина – отогревались Слава, Готов и Тамара, спящие в салоне. Готов, увидев накануне наши коврики из пенополиуретана, поцокал языком и изрек: "Для зимы не пойдет". Однако, мы спали в пуховых спальничках и не жужжали...
В один из разов наша "Истана" отказалась заводиться, хотя Слава прогревал микрик каждые 2 часа. Слышим тщетные попытки завести двигатель и приходит мысль, что такими темпами сядет аккумулятор. Странно, что эта мысль пришла нам, а не водителю машины – пришлось ее донести ему. Открываю глаза – светло, даже фонарик в палатке не нужен. На улице вообще белый день, только луна вместо солнца на небе. После донесения Славе мыслей о севшем аккумуляторе, подаем идею погреть двигатель газовой горелкой, чтобы завтра не устраивать треккинг в 15 км до трассы за машиной для зарядки аккумулятора. Слава выливает пару литров кипятка на топливную систему между передними сидениями и машинка заводится.
Снова засыпая, обнаруживаем приятную мелочь: если дышать под спальником, накрывшись им с головой, то он не отмыкает изнутри, как у нас в Прибайкалье. Очень сухой воздух здесь, однако.
