Семён-Летопроводец

Преподобного Симеона Столпника на Руси издавна называли Летопроводцем, поскольку день его памяти – 1 сентября по старому стилю – соотносился с началом осени. С середины XIV в. и до 1700 года его также считали началом нового года.

У русских Семен-день был «срочным днем для взноса оброков, пошлин и податей». С него обычно начинались и прекращались различные договоры, а также «отдавались внаем земли, рыбные ловли и другие угодья». Работникам полагалось «платить оброк ежегодно на срок по Семен день летопроводца». Русские государи некогда устраивали 1 сентября свой личный «Божий» суд для разбора тех дел, которые не могли решить наместники и пр.; челобитчики съезжались на такие суды из самых отдаленных мест, а не явившийся считался виновным. Судебная формула – «копиться жалобным людям на судебный день в Москву» – известна со времен великого князя Иоанна Васильевича, а в грамотах царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича значится, что «монастырским людям и крестьянам назначается три срока в году ставиться на суд царский, именно: Рождество Христово, Троицын и Семен дни».

В древности ко дню Симеона Летопроводца приурочивали обряд постригов – первой стрижки мальчиков трех-четырех лет: «На Семена дитя постригай, на коня сажай и на ловлю в поле выезжай!». Об этом обычае упоминают летописи, начиная с 1191 г.; сперва он практиковался в княжеских семьях, потом его переняли знатные бояре и дворяне, а затем он дошел и до простого люда. Над великокняжескими детьми постриг обычно совершал священнослужитель в церкви, а люди попроще (и в более поздние времена) приглашали к себе кума с кумой. После молебна отец подавал куму ножницы, тот выстригал у крестника «гуменцо», а кума передавала выстриженные волосы матери, мать же зашивала их в ладанку. После пострига кум с кумой выводили крестника на двор, где отец поджидал их с конем, а мать расстилала ковер; кум на ковре передавал крестника отцу, и тот, приняв с поклоном сына, сажал его на коня. Затем кум водил коня по двору за узду, а отец придерживал мальчика. У крыльца отец снимал сына с коня и снова передавал его куму, кум с поклоном отдавал его «из полы» куме, а та вручала его матери. После этого отец с матерью одаривали кума с кумой, а те – своего крестника. За праздничным обедом кум с кумой разламывали на голове мальчика именинный пирог с пожеланием всяческого богатства и счастья. В XIX в. ритуал постригов (хотя и не такой торжественный, как в старину, и часто только над первенцами) все еще соблюдался среди простого народа.

День памяти преподобного Симеона был некогда праздником псарных охотников. С этого дня начинался охотничий сезон, и бояре непременно устраивали выезды в поле – притравливать зайцев. Среди любителей охоты бытовало поверье о том, что «от Семенинского выезда лошади смелеют, собаки добреют и не болят, первая затравка наводит зимою большие добычи». Выезды могли продолжаться до нескольких недель и обставлялись очень торжественно; для них специально готовились различные блюда, наливки и пр.

Поскольку ранее Семен-день считался началом нового года, встречали его весело, с народными гуляньями и гостеванием. С этого дня в городах и селах начинались осенние хороводы, устраивались проводы лета и встреча осени – «осенины». Богатые хозяева выставляли у ворот брагу и пиво, угощая хороводников. Молодые семьи в этот день перебирались в новые дома: «Переходи в Семен-день на новоселье – счастье и веселье!». Хозяин при этом лично ходил созывать гостей на угощение, а те являлись с разными подарками: в богатых семьях тесть с тещей присылали зятю коня и корову, кум с кумой приносили мыло и полотенце, а сваты - домашнюю птицу. Праздновать начинали с обеда, а заканчивалось пиршество уже поздно вечером, с большими проводами гостей.

Со дня преподобного Симеона Столпника во многих местах считали так называемое бабье лето, продолжавшееся обычно восемь дней (до Рождества Богородицы – 8 сентября ст.ст.). В народе говорили: «Святой Симеон лето провожает, бабье лето наводит», и 1 сентября иногда называли «бабиным днем». По погоде этого времени судили об осени: «Если Семен-день выдался ясным, то вся осень выйдет теплая и вёдряная», «Если на Семен-день теплая погода, то вся зима будет тепла», «Сухая осень, коли на Семен день сухо», «На бабье лето много тенетника – к ясной осени и холодной зиме», «Гуси улетают на бабий день – жди ранней зимы», «если Семеновы осенины грязные вышли, то осень должна быть дождливой» и т.п.

С Семен-дня начинался новый цикл крестьянских работ. Яровой хлеб к этому времени убирали («на Семен день – семена долой, семена выпадают из колосьев») и начинался сев озимых. Земледельцы устраивали по этому поводу особый праздник – «запашки», ради которого сообща варили брагу, пекли пироги и забивали барана для совместного пиршества. В народе говорили: «В Семен-день до обеда паши, а после обеда пахаря с поля гони», «На Семена до обеда паши, а после обеда руками маши». Женщины приступали к работам со льном и коноплей, пряжей и пр.: «С Симеона Столпника – бабий праздник и бабьи хлопоты». По вечерам собирались на «засидки» («супрядки», «Семенинские вечера») – совместную работу в избах при огне, с угощением, песнями и даже играми в честь «бабьего праздника». Молодые парни в это время присматривали себе невест, поскольку приближалось время свадеб: «С Семена-дня до Гурия (28 ноября) – свадебные недели, для свадеб самое доброе время».

В некоторых местах начало осени и «супрядок» отмечали обновлением огня. Под Семен-день тушили в избах весь огонь, кроме лампадного, а рано утром добывали новое пламя по старинке: «старики и старухи садились середи двора и терли сухое дерево об дерево… молодая невестка или девица, или сын зажигали спицею новый огонь».

Около Семен-дня, по замечанию поселян, пускаются в отлет многие птицы и исчезают насекомые. Во многих местах в этот день совершали особый обряд – «хоронили» мух, тараканов, блох и прочую «нечисть». Крестьяне говорили: «Убьешь муху до Семина дня – народится семь мух; убьешь после Семина дня – умрет семь мух». «Похороны» обычно совершали девушки или дети: они вырезали из репы, моркови или брюквы маленькие гробики, сажали в них пойманных мух и торжественно (иногда с плачем, а иногда, напротив, с веселыми песнями) выносили из избы, чтобы предать земле. Во время выноса кто-нибудь все время гнал прочих мух из избы полотенцем или штанами, приговаривая: «Муха по мухе, летите мух хоронить», «Мухи вы мухи, комаровы подруги, пора умирать. Муха муху ешь, а последняя сама себя съешь» и т.п. Считалось, что после «похорон» прочие мухи и тараканы погибают.